Аленизм в жизни и литературе и его пропаганда

[Olone Fr]

отрывок из рассказа Александра Круглова "Я похоронил свою первую любовь и остался в сумрачной комнате":

Я встал к ней навстречу, взял за руку и долго не мог отвести глаз от этой милой изящной фигурки, от этого дорогого мне ребенка!

Ах, как она была прекрасна в этот вечер! Она была обворожительно хороша! Я никогда не видел ее такою. Лицо все сияло, игра какая-то особенная виднелась в каждой черте, в каждой фибре ее лица. А глаза, эти голубые, прелестные глаза блестели, светились…

— Не правда ли, хороша ведь я? — вдруг промолвила Женя, подходя ко мне, и обняла меня.

У меня помутилось в глазах, когда она крепко обхватила меня руками и близко, близко приблизила ко мне свое лицо. «Или теперь, или никогда», — промелькнуло в моем сознании.

— А ты хотела, чтобы тебя находили такою? чтобы ты нравилась? — проговорил я полусознательно.

— Да, — пролепетала она. — Впрочем, нет! — вдруг спохватилась она. — Зачем? Ты ведь меня любишь… и еще…

Она вдруг почти совсем прижалась ко мне и повисла на моей шее.

— Хороший мой Сергей Иванович, знаешь, что я хочу сказать тебе?.. сказать?

— Что такое? — едва мог выговорить я от того волнения, которое охватило меня. — Скажи!

— Ты ведь друг мой, да? Ты ведь порадуешься за меня, за твою Женю?

Сердце мое с болью сжалось, как бы от предчувствия чего-то недоброго.

— Что такое? — только и мог я выговорить.

— Я люблю его, хороший мой!.. люблю… Я давно хотела сказать тебе… да… не могла!.. А теперь… мы вчера объяснились… он тоже любит!.. Милый мой! ты рад?

Она подняла голову, откинула ее немного назад и устремила на меня в упор свои глаза, блестевшие слезами счастья и блаженства.

Отправлено спустя 2 минуты 44 секунды:
продолжение:

Я не мог говорить сразу. Тоже слезы, но совсем уже другие подступали к горлу. Я сам не знаю, откуда взялись у меня слезы; но я овладел собою и не выдал той муки, от которой едва не разорвалось мое сердце.

— Поздравляю, — сказал я, стараясь произнести эту фразу надлежащим тоном. — Конечно, я очень рад… твое счастие — мое счастие.

«В любви не может быть эгоизма», — вспомнилось мне.

— Когда же свадьба? Или еще неизвестно?

— Как можно скорее. Он хотел, чтобы и объявила тебе сначала, и если ты не хочешь…

— При чем же я тут, Женя? Ты любишь, тебя любят, вы оба счастливы… что же я? Мне остается только радоваться за вас, и я радуюсь; а устроить свадьбу недолго. Сейчас после Рождества! У меня, Женя, хранится ваш капитал в двадцать тысяч, но я отдам вам полный отчет.

— Ох, что ты! Зачем это! Разве мы… разве я тебе не верю? Не надо, не надо! Полно, хороший мой!

И она вдруг опять обняла меня и поцеловала. Часы пробили десять.

— Ах, — спохватилась Женя: — уже десять; в одиннадцать надо ехать. Прощай же, до свиданья! Так ты рад за меня, да?

— Рад, рад!

— Хороший!

Она крепко пожала мне руку и повернулась, чтобы уйти, но задела рукавом за свой маленький портрет, стоявший на моем столе, и уронила его. Рамка раскололась, а стекло разбилось вдребезги.

— Ах, что я наделала! — воскликнула она. — И как это нехорошо! — вдруг прибавила она.

— Напротив, это прекрасный знак! — заметил я, подымая портрет. — Когда бьют что на праздниках, это очень хорошо; а ведь у тебя праздник!

Она приветливо улыбнулась и выпорхнула из комнаты.

Отправлено спустя 21 минуту 52 секунды:
Прочитав такой рассказ, алень умилится, порадуется за главную героиню, подивится "благородству" главного героя, и попав в аналогичную ситуацию (с разными поправками) будет поступать также, оставаясь во френдзоне, вместо того, чтобы слить гавносамку.

[AngryHusband]

Не знаю, что там было дальше (и до тоже), но возможность слить самку у сабжа определенно ещё есть.
Кроме того, если он управляет её состоянием в 20тр целковых, то может неплохо жить на проценты - не вижу смысла ссориться с такой гавносамкой. Пусть лучше на % снимет себе хороших шлюх

[Olone Fr]

Это отрывки из романа Нины Соротокиной "Трое из Навигацкой школы", по котором был снят фильм "Гардемарины вперед":

Она выбрала цвета майской травы юбку с бантами из ажурной тесьмы и
парадное, затканное цветами, платье-робу на обширных фижмах. Потом отослала
камеристку и стала рыться в большом материном ларце, к которому ранее не
имела доступа. Чего только не было в этом старинном, украшенном усольскими
эмалями ларчике! Драгоценные камни всех цветов и размеров, оправленные в
кованое и филигранное золото: серьги, браслеты, пуговицы, табакерки,
мушечницы. Крест в алмазах пожаловал Головкиным сам царь Федор. Мать
рассказывала, что в Смутное время семейная реликвия попала в руки Марины
Мнишек и только счастливый случай помог вернуть крест назад. В старинном
смарагдовом ожерелье мать венчалась с отцом ее.
- Это подходит, - прошептала Анастасия. - Жемчуг требует томности, но
томность на допросе не поможет. А темно-зеленые смарагды так значительны!
Она примерила одни серьги, другие и неожиданно успокоилась. И так каждый
вечер стала Анастасия одеваться, как для бала. Потом шла в угольную
гостиную, там садилась у окна и, глядя на свечу, проводила ночь в ожидании
повторного ареста.
Коли явятся опять и закричат: "Говори!", то единой заступницей перед
строгими судьями встанет ее красота, силу которой хорошо знала девица
неполных восемнадцати лет.

Отправлено спустя 5 минут 26 секунд:
продолжение:

Он достал подсвечники, расставил их по комнате -- на столе, на

подоконнике, запалил свечи.
-- Ну, рассказывай.
-- Я должен передать как можно скорее Анне Гавриловне Бестужевой вот
это. -- Саша расстегнул камзол, запустил руку под подкладку и положил на
стол ярко блестевший алмазный крест.
-- Бестужевой? -- усмехнулся Лядащев. -- И как можно скорее? Он взял
крест, всмотрелся в него и вздохнул тем коротким сдержанным вздохом, который
словно спазмой охватывает горло при встрече с ослепительной красотой. При
каждом движении руки камни вспыхивали новой гранью, посылая пучок света из
своей мерцающей глубины.
-- Эко сияет, свечей не надо, -- пробормотал Лядащев, потом перевернул
крест, прочитал мелкую надпись: -- О тебе радуется обрадованная всякая
тварь, ангельский собор, -- и умолк.
Саша терпеливо ждал, но когда Лядащев вернул ему крест, тревожно
спросил:
-- Что же вы молчите?
-- Нет, Белов. В этом деле я тебе не помощник, -- строго сказал Лядащев
и, видя, что Саша так и подался вперед, прикрикнул: Имя Бестужевой и
вслух-то произносить нельзя! Имущество ее конфисковано в пользу: казны и
крест этот будет конфискован.
Сам я доступа к Бестужевой не имею, и посредника тебе не найти. Совет
мой -- брось ты это дело.
-- Вы предлагаете оставить этот крест себе? -- спросил Саша запальчиво.
-- Не ершись! Если Бестужева жива останется, то после экзекуции
передать ей крест не составит большого труда. А в Сибири он ей больше чем
здесь пригодится. Ссыльных у нас не балуют деньгами и алмазами.
-- Я должен передать этот крест до казни, -- сказал Саша твердо. --
Сколько у меня времени?
-- Дня четыре, может, неделя...
-- Что ее ждет?
-- Кнут.
-- Можно подкупить охрану?
-- Говори, да не заговаривайся! -- повысил голос Лядащев. -- Думай, с
кем говоришь, прежде, чем спрашивать.
-- Простите. Считайте, что этого разговора не было. Саша взял крест,
старательно спрятал его за подкладку камзола, потом зажал ладони между
коленями и замер, напряженно глядя на свечу. Лядащев искоса наблюдал за ним.
"А мальчик повзрослел за эту неделю, -- думал он. -- Складочка меж бровей
залегла. Прямая складочка, как трещина. Все морщится мальчик, губы кусает.
Дался ему, дуралею, этот крест! "
-- Василий Федорович, какие священники посещают заключенных? -- спросил
вдруг Саша.
"Он испытывает мое терпение", -- мысленно скрипнул зубами Лядащев, но
раздражения своего не показал.
-- Александр, оставим этот разговор, -- сказал он дружески. -- Алмазы
-- не хлеб голодному, а если уличат тебя в сношениях с преступницей, то
попадешь под розыск. Тебя в доме Путятина, считай, не допрашивали, а по
головке гладили. Хочешь узнать, как быть подследственным? В России из-за
поганого амбара шею человеку, как куренку, готовы свернуть, такую напраслину
наговаривают, а ты сам в петлю лезешь. Кто дал этот крест тебе? -- спросил
он вдруг резко.
-- Не будем об этом говорить.
-- Да я и сам догадываюсь. Дочка грехи замаливает. Сама хвостом
вильнула и, как щука, в глубину.
-- Лядащев, не говорите о ней так! Как вам не стыдно? -- Губы у Саши
задрожали.
-- Стыдно? А то, что девица Ягужинская жизнью твоей играет, это ты
понимаешь? Стыдно! Я не сплю какую ночь... Я обалдел от человеческой
подлости и глупости! Ладно, хватит. Скажи лучше, ты ведь учился в навигацкой
школе?

Отправлено спустя 4 минуты 32 секунды:
Баба понимает как этот мир устроен, генетические альфы это понимают, а алень воспитанный на «благородстве» (баборабстве), находящийся в стадии спермотокзикоза нет, и совет умного человека пропустит мимо. Потому как у него просто отсутствуют нейронные связи в мозгу, чтобы эту информацию освоить, эта информация находится вне его матрицы.