Сергей Бодров. Интервью со вдовой. Много букаффф

Кинематограф. Отечественные и зарубежные фильмы. Мнения, комментарии. Другие размышления по теме.
Ответить
Аватара пользователя
Павлов
посвященный
Сообщения: 7136
Зарегистрирован: 09.07.17 13:16
Пол: М

Сергей Бодров. Интервью со вдовой. Много букаффф

Сообщение Павлов » 04.11.17 11:38

Много букв, но я лично - прочел "на одном дыхании". 8)

Как-то...Очень искренне и душевно.

Собственно, без комментариев.

Почитайте, кому интересно. 8)

Движок форума не пропускает, слишком большое количество букв.
Поэтому - только начало.

Взял с Япа, там в свою очередь, - отсюда.

http://www.colta.ru/articles/media/16464
Этой осенью исполнилось 15 лет с тех пор, как пропал без вести Сергей Бодров. Это — первое в жизни интервью его вдовы, телевизионного режиссера Светланы Бодровой. Она рассказала Катерине Гордеевой о своем муже, своей работе и своем лучшем друге — телепродюсере Сергее Кушнереве, умершем в начале этого года, вместе с которым она много лет делала уникальную программу «Жди меня». Мы уже привыкли относиться к сегодняшнему телевидению с брезгливостью. Но это — рассказ о совсем другом телевидении.

— На 30-летии телекомпании ВИD (отмечалось в начале октября. — Ред.) вас не было. Почему?

— Меня пригласили, но я отказалась прийти. Не считаю для себя возможным после всего случившегося.

— Речь о передаче «Жди меня»?

— В том числе.

— Вы проработали в программе четырнадцать лет и уволились из нее вместе с создателем «Жди меня», ее главным редактором и главным редактором телекомпании ВИD Сергеем Кушнеревым. С вами ушла большая часть команды. Можно ли говорить, что с этого момента «Жди меня» — уже другая программа?

— Не знаю. По крайней мере, ко мне эта программа больше не имеет никакого отношения.

— Вы видели первый эфир «Жди меня» на НТВ?

— Да. Но комментировать не хотелось бы. Очень больно. Помните, когда убили Влада Листьева, все проекты, созданные им, начинались с титра «Проект Влада Листьева». Так вот, «Жди меня» надо начинать с того, что это «Проект Сергея Кушнерева». Это честно, это правильно, это дань уважения человеку, за счет бесчисленных идей, таланта и бессонных ночей которого сейчас работают эти люди: произносят слова, им придуманные, пользуются системой поиска, которую он создавал годами. Все это — я имею в виду огромный проект «Жди меня» — Кушнерев отдал не по доброй воле: у него его детище отняли. А теперь пытаются всех убедить в том, что сохранилась какая-то преемственность, что все в порядке. Нет. Не в порядке. И нет никого из нашей старой команды в новой «Жди меня», включая ведущих. Но в базе, которая осталась, два миллиона писем тех, кто ищет друг друга. Эти люди ни в чем не виноваты. Поэтому я, конечно, смотрела: мне важно знать, что происходит и будет происходить с программой, в которой я проработала 14 лет.

— А в ВИDе вы сколько работали?

— С 1991 года. Так получилось, что я окончила Московский институт геодезии, картографии и аэрофотосъемки, а в стране был полный развал, неясно вообще, куда идти. В глубине души я всегда мечтала снимать кино, но, наверное, даже не посмела бы тогда произнести это вслух. Я металась по Москве в поисках работы: какие-то советско-американские предприятия, кооперативы, что-то еще. И тут звонит приятель и говорит: «В программу “Взгляд” администратор нужен. Ты не хочешь пойти?» Я дар речи потеряла. Потому что тогда я, конечно, как и вся страна, фанатела от телевидения. Это во-первых. Во-вторых, у меня была подружка Наташа Бодрова — вот ведь какая судьба, да? — ее мама, тетя Таня Бодрова, до сих пор работает на Первом канале, а тогда работала на молодежном канале радиостанции «Юность». И мы с Наташкой бегали к ней в «Останкино». И это был другой, волшебный мир: останкинские коридоры, кофе в буфете в граненых стаканах, миндальные круглые пирожные и маленькие пирожные с грибочками. Это все завораживало. Иногда, замерев в каком-то из этих останкинских коридоров, я думала: «А вдруг я тоже здесь буду работать?»
В общем, когда мой приятель позвонил, я прямо оторопела: работать во «Взгляде»? Да это же мечта! Речь ведь о том самом «Взгляде», ради которого вся страна замирала по пятницам у телевизора. И я побежала со всех ног. Тогда все это еще было молодежной редакцией Гостелерадио СССР, у меня до сих пор хранится удостоверение с золоченой надписью! А пятница была отдана программам телекомпании ВИD — «Музобозу», «Взгляду», «Полю чудес» и другим. У ВИDa тогда уже было много программ. Было принято, что руководитель каждой программы прикипал к административному составу, который с ним работал. Мы пришли одновременно с Ромой Бутовским (ныне — главный режиссер Первого канала, режиссер-постановщик программ «Времена», «Пусть говорят» и др., парадов на Красной площади и «Прямых линий» с президентом. — Ред.). Когда нас стали оформлять в штат, то уже надо было определиться, в какой именно ты программе, и Рома сказал: «Я хочу во “Взгляд”». А со мной вроде как всем и так было понятно: я пошла в «Музобоз». Это была моя стихия. Я проработала в этой программе с четвертого выпуска до самого последнего.

— Телевидение 90-х совсем не похоже на нынешнее?

— Ой, нет, это разные стихии вообще. То телевидение для меня прямо любовь. Такой атмосферы и свободы, как тогда, не было никогда. И возможности состояться такой больше никогда не было. Представьте: мы своими руками имели возможность создавать новое телевидение, потому что старое на наших же глазах развалилось.

— Карьеры — из администраторов в корреспонденты и режиссеры или из монтажеров в ведущие — это ведь тоже про телевидение 90-х. Кажется, тогда в телецентр мог прийти кто угодно с улицы и получить шанс.

— Конечно! К тому же нам подфартило: мой учитель Иван Демидов (один из основателей телекомпании ВИD, в начале 90-х — руководитель программ телекомпании на ТВ-6. — Ред.) отправил нас с Ромой учиться. Тогда на Шаболовке существовал Институт повышения квалификации работников телевидения. И мы учились и монтажу, и тому, как устроен режиссерский пульт, и самой профессии.

— Вы ведь еще делали «Акул пера», так?

— Конечно. Я иногда даже думаю с ужасом о том, что я сама, своими руками взрастила эту желтую прессу в нашей стране. Но было так: в конце ноября пришел Иван [Демидов]: «Вот, Свет, надо такую вот какую-то программу нам сделать, чтобы журналисты сидели в студии, вопросы, герой…» Все как-то ни шатко ни валко, ничего конкретного. Я говорю: «Ну, подумаю». А он, уже выходя из аппаратной, произносит: «Свет, я забыл тебе сказать. В эфир выходим второго января».

— Вышли?

— Вышли, конечно. Первым героем был Валерий Леонтьев. И все получилось! Тогда иначе не могло быть. Это была какая-то счастливая смесь невозможного фанатизма и любви к профессии: никакой личной жизни, все живут с зубными щетками на работе, для всех работа — это дом родной, а никакого мира за пределами телецентра как будто не существует. Мы не то чтобы горели на работе. Мы просто этим жили и были счастливы. Хотя и ругались, и ссорились, и умирали от недосыпа. Иногда я даже не могу поверить в то, что я своими глазами видела такое телевидение почти 27 лет тому назад, что все это со мной было. Представляете, у меня с 1991 до 2014 года была только одна запись в трудовой книжке: телекомпания ВИD.

— А как вы в программу «Жди меня» пришли? Как и кем она была придумана?

— Для меня все началось со звонка Кушнерева: «Светка, а ты не хочешь делать со мной замечательную программу “Жди меня”?» И я говорю: «Хочу». — «Тогда приезжай прямо сейчас. Мы готовим съемки». Съемки были назначены уже через два дня. Эта программа в самом начале называлась «Ищу тебя». Ее придумали Андрей Разбаш (продюсер, телеведущий, один из соучредителей телекомпании ВИD. — Ред.) и журналистка Оксана Найчук. Несколько выпусков в прямом эфире вышло на канале РТР. Кушнерева в программу позвал Разбаш. Но на РТР что-то не получилось. Найчук оставила за собой название «Ищу тебя». А Кушнерев стал программу допридумывать. То есть, по сути, начал создавать прежде нигде в мире не существовавшую систему поиска людей, которая потом станет основой программы. В 1999-м «Жди меня» в том виде, в котором вы ее уже знаете, вышла на Первом канале.

— А как сам Кушнерев попал в ВИD?

— Он пришел в ВИD из «Комсомольской правды» в 1992-м или в 1993-м. При этом ВИD же базировался не в «Останкино», а на улице Лукьянова. Там были монтажки, в которых посменно монтировали и «Взгляд», и «Музобоз». Я, собственно, монтировала свой «Музобоз». И взглядовские меня страшно бесили: они монтировали ночью и постоянно задерживали аппаратную. Расклад был такой: мы же шоу-бизнес, крутыши, а эти — журналисты со всей своей политикой и правдой жизни, ну их! И мы все время друг друга поддевали в этой очереди на монтаж. Помню, после того как они взяли Сережу Бодрова, я стояла над ними, когда они монтировали, и говорю: «Кого вы взяли вообще? Он как-то так говорит, что его не смонтируешь, вот вы и сидите так долго». Мне говорят: «Это артист».

— Вы до знакомства с Бодровым разве не видели его на экране?

— Нет. Причем за несколько недель до нашего знакомства мне в одном простеньком видеопрокате на проспекте Мира ребята, которые как-то скатывали все последние новинки и у которых все всегда было, вдруг говорят: «Посмотрите, “Брат” вышел, наш фильм, очень хороший». Я говорю: «Я наши фильмы не смотрю». Ну, не смотришь — и не смотришь, ладно.

— И «Кавказского пленника» не смотрели?

— Нет. Зато «Кавказского пленника» посмотрел Сережа Кушнерев. Он тогда был главным редактором «Взгляда». И позвал Бодрова. Вначале в эфир, а потом в кадр.

— То есть посадить Бодрова в кадр, сделать ведущим — это было решение Кушнерева?

— Ну конечно, да. Сперва во «Взгляд» пригласили Сергея Владимировича (режиссера Сергея Бодрова-старшего. — Ред.) и Сережу как гостей. Прямо во время эфира у Кушнерева взгляд загорелся, и он решил позвать Сережу ведущим. Он как-то почувствовал, что Бодров станет глотком свежего воздуха, что он из нового поколения, он — герой этого поколения: вот это Кушнерев в нем разглядел. У него был этот потрясающий талант — сразу видеть человека. В общем, они сразу после эфира разговорились, пошли куда-то в бар, там разговаривали очень долго. Потом созванивались, встречались. Серега [Бодров] не сразу решился. Ну как-то, он говорил, не готов. Но Кушнерев же умеет заводить своими идеями, он же страшно увлеченный! В общем, уговорил. И Бодров сам загорелся. И они уже как сцепились, так и не расцеплялись — на работе, после работы все время что-то придумывали, обсуждали: «А давай так, а давай так?» Они мгновенно оказались на одной волне.
Знаете, мне добрые люди, разумеется, присылали фильм Юрия Дудя, в котором Александр Михайлович Любимов рассказывал, как заметил этого молодого артиста (документальный фильм о Сергее Бодрове, выпущен в сентябре. — Ред.). Я фильм посмотрела и все это слышала своими ушами. И меня это возмутило. И маму Сережину это тоже возмутило. Человек на голубом глазу говорит: «Я его заметил, я его увидел, я его пригласил». Нет! Никакого отношения к приглашению Бодрова во «Взгляд» Любимов не имеет. Они никогда не были друзьями, у них никогда не было теплых отношений. Скажу больше: когда в нашем доме, в нашей семье случилась трагедия, Саша Любимов не позвонил ни мне, ни маме Сережиной. Не предложил помощь и не спросил: «Света, как ты?» Хотя он с готовностью участвует во всех фильмах про Сережу, представляясь большим другом.

Друзей — их вообще очень мало. Когда все кому не лень про моего Сережу делают фильмы на разных каналах, меня всегда поражает количество людей, вообще мне незнакомых, которые выдают себя за друзей Сережиных. Может быть, когда-то они были? Я не знаю. Но пока мы жили с Сережей, в нашем доме появлялись регулярно только четыре человека: Сергей Анатольевич Кушнерев, Сергей Михайлович Сельянов, Алексей Балабанов и еще Володя Карташов, художник, который погиб вместе с Сережей. Всё. Сейчас остался только Сельянов, с которым мы встречаемся, к сожалению, очень редко. А Балабанова уже нет. И Сережи Кушнерева тоже нет.

— А как вы познакомились?

— На самом деле, и с Кушнеревым, и с Бодровым мы познакомились одновременно в 1997 году. Мне как одному из лучших работников телекомпании ВИD пообещали отпуск в любой точке мира, где захочу. Я выбрала Ниццу. А потом они Ниццу зажали и говорят: «Взгляд» едет на Кубу, они будут работать, а ты — отдыхать. В общем, садясь в самолет, я ненавидела «Взгляд» и всех этих людей, с которыми мне придется почему-то провести свой отпуск. Ну и я им не понравилась. Кушнерев потом вспоминал: «Фифа какая-то в очках вся из себя». Но вдруг каким-то образом в самолете мы с Кушнеревым разговорились. Разумеется, про телевидение. Я, конечно, про своих «Акул пера», что хочу менять формат, что-то добавлять. Он все больше слушал. Потом он мне рассказал, что подумал: ну да, вроде не дура, можно и поговорить. А лучший друг Кушнерева — Бодров, у них общий «Взгляд», бессонные ночи, которые они в спорах и разговорах проводили на даче Кушнерева в Валентиновке. И в самолете они рядом сидели. Но, к несчастью, во время полета пилотам сообщили, что у Кушнерева в Москве умер отец, очень известный московский нейрохирург. И Сережа [Кушнерев] вынужден был первым же рейсом улететь обратно в Москву. А Бодров остался.

И вот там, на Кубе, мы вдруг как начали с ним разговаривать… Я почему-то прекрасно помню этот момент: мы зацепились в домике Хемингуэя друг за друга. И дальше говорили, говорили, не переставая: о себе, обо мне, о нем. Он потом мне в одном письме написал: «Мы с тобой как два брата-близнеца, которых разлучили тридцать лет назад». Мы, знаете, были как неотлипшие какие-то друг от друга, можно так сказать? Говорили друг с другом так, как будто до этого молчали всю жизнь.

— То, что это та самая любовь, вы оба поняли сразу и одновременно?

— Знаете, я пыталась стенки какие-то строить, конечно. Я-то привыкла жить одна, я была взрослая — 30 лет, мне казалось, что я никогда уже не выйду замуж и никогда у меня не будет детей; я была уверена: в моей жизни есть и будет только одно — работа. И я как-то этим защищалась. Но Серега не отпускал. После Кубы мы с ним практически не расставались.
Хотя нет: сразу по возвращении из Гаваны мой Сережа должен был с Сережей Кушнеревым поехать на рыбалку на Дон. Они давно договаривались. На целых две недели. Там, куда они ехали, не было связи. И вдруг мне на пейджер от Бодрова приходит сообщение. Очень теплое, личное, нежное такое. И я думаю: «Ну почему? Ну ведь если есть связь, что же он, не может позвонить мне?» Потом оказалось, что это Петя Толстой был там с ними на рыбалке, но вернулся раньше. И Серега дал ему вот такое поручение. Но я же не знала! Скучала, конечно: только вроде встретились — и расстались зачем-то. И вот тут-то я и пошла в свой видеопрокат на проспекте Мира, говорю: «Ну, давайте мне уже этого “Брата”, о котором вы говорили». Они: «Ты ж не хотела смотреть». — «Ну, не хотела, теперь захотела». Взяла я кассету и, пока его не было, посмотрела ее, наверное, раз сто пятьдесят пять. Потом он приезжает. И мы уже не расстаемся, всегда и везде вместе. Как-то вечером я ему говорю: «Ой, у меня такие ребята классные есть тут в одном видеопрокате. Пойдем выберем что-то, посмотрим». Мы с ним заходим. У ребят челюсть отвисает, и они на все вопросы молчат. «Есть чего посмотреть?» — «Ничего нет». — «Ну а что-то новенькое, интересное?» — «Ничего нет вообще». И Серега говорит: «Хороший, действительно, у тебя видеосалон, богатый выбор». И только он вышел — они мне говорят: «Ты зачем вообще его сюда привела? Нас же посадят теперь!» Уже на улице мы с Серегой поняли, какая дикая картина у них сложилась в голове: сперва я отказываюсь смотреть «наше» кино, потом требую «Брата», а потом прихожу к ним с главным героем. Это же были времена, когда они все это подпольно записывали. Они просто испугались. Боже, как же мы ржали с Бодровым тогда.

— А Кушнерев? Он стал вашим другом или так и остался Сережиным?

— В тот самый первый момент, конечно, в моей жизни был только Бодров. Он заполнил собой, в общем-то, всю мою жизнь. Но мы, конечно, общались с Сережей [Кушнеревым]. Я уже успела побывать в его Валентиновке, где они с Серегой [Бодровым] так любили целыми вечерами, ночами напролет что-то обсуждать, придумывать.

Как-то мы с моим Серегой в Валентиновке у Кушнерева крепко разругались. Это было самое начало: он со своим характером непростым, у меня тоже характерец не самый покладистый. Я хлопнула дверью, прыгнула в машину — я же крутышка: шоу-бизнес, машина, мобильный телефон. И я от них — вжух! — умотала. Мне потом Сережа рассказывал, как Кушнерев сидит и говорит: «Сережа, ты не хотел бы на Свете жениться?» А Бодров отвечает: «Хотел бы очень. Она не хочет». И весь наш уже серьезный роман, по сути, развивался в Валентиновке. Потому что мы каждый день после съемок, после каких-то дел приезжали туда. У Сережи вообще в этом доме была своя комната. И мы подолгу всегда засиживались, обсуждали новые проекты, что-то придумывали. Мы все были молоды, с горящими глазами, одной группы крови.

Но Кушнерев, когда мы только поженились, подревновывал Серегу малость. Мы же тогда еще не работали вместе. А у них все проекты, все мечты — все. И, выходит, из-за меня у них меньше оставалось времени на их ночные посиделки в Валентиновке. Но они все равно урывали себе время. Помню, в ночь известного урагана 1998 года я осталась у мамы на даче, а Бодров с Кушнеревым — в Валентиновке. И, когда полетели все эти деревья, меня такой ужас охватил! Я была беременна нашей старшей дочерью Олей и думаю: «Господи, наверное, Сережа там переживает за меня!» А мобильные тогда не везде ловили. Я еле дождалась утра, чтобы доехать до ближайшей точки, где была связь. Звоню Кушнереву: «Серега, ты передай, чтобы Бодров не переживал, у нас все нормально». Он говорит: «А чего случилось-то?» Я: «Так. А у вас был ураган?» — «Ураган? Какой ураган? Ну, у нас свет отключали ненадолго. Мы как раз за компьютером сидели, придумывали там кое-что. И еще думаем: какого черта свет выключили! Ну, свечку зажгли». Только он трубку положил, выходит на крыльцо — а у него там вековая елка лежит. В десяти сантиметрах от дома упала! А они сидели там в своих идеях и ничего не заметили!

В общем, и они вдвоем, и мы втроем сидели в Валентиновке у Кушнерева и говорили до бесконечности о проектах, о планах — обо всем! И наш с Серегой [Бодровым] роман неотделим от этих разговоров. Именно на этом фоне и именно с подачи Кушнерева мы с Сережей решили, что свяжем свою жизнь надолго. А с Кушнеревым с этих самых дней мы были друзьями. Самыми близкими, наверное, друзьями. До самого последнего дня его жизни — 27 февраля 2017 года.

— А потом вместе работали в «Жди меня» — и вместе оттуда ушли.

— Да. И я хочу сказать, что мы никогда бы не ушли из «Жди меня. Мы бы и делали эту программу до последней возможности. Мы ее любили. Это было больше чем просто программа. Особенно для Сережи [Кушнерева]. Не знаю, с чем сравнить, сравнение с ребенком какое-то глупое… Это была его жизнь. Он придумал потрясающую систему поиска людей, алгоритм, при котором вот в этих двух миллионах писем два ищущих друг друга человека находились бы за две минуты. Можете себе представить? И когда сейчас я слышу, что Александр Михайлович Любимов говорит в кадре: «Мы», «Мы думали, как искать», — я вообще не понимаю: кто вот эти «мы»? У меня такое ощущение, что я все эти 14 лет, наверное, на Луне где-то была или на Марсе. И как-то пропустила какое-то участие Александра Михайловича в этой истории. Но нет, я сидела в «Останкино», в аппаратной, рядом с человеком, который создал все это на моих глазах и у которого в жизни не было ничего важнее и значимее «Жди меня». Я видела, как Кушнерев это придумывает, я видела результаты его бессонных ночей, реализацию его задумок, о которых он даже, может, и не рассказывал, но «Жди меня» — это была его воплощенная мечта, которая жила и развивалась.

— В пресс-релизе новой «Жди меня», которая теперь выходит на НТВ, фамилии Кушнерева не было.

— Любимов произносил ее в кадре, в эфире. Фамилии Кушнерева и Бодрова, который вообще-то к «Жди меня» не имел отношения. Но зачем-то надо вот ему прикрываться именами Сережи Кушнерева и Сережи Бодрова. Зачем-то надо выдавать себя за друга Бодрова. Хотя, повторю, они не были друзьями. Знаете, после некоторых событий, думаю, для Бодрова было бы оскорбительно, если бы Любимова называли его другом.

— О чем идет речь?

— Я расскажу только один эпизод. Балабанов начал снимать «Брата-2». Должны были снимать в 1998 году, но не нашли деньги. Помню, как мы встречались — я, Сельянов и Сережа — с Любимовым и с Ларисой Синельщиковой (медиаменеджер, экс-президент телекомпании ВИD, экс-супруга генерального директора Первого канала Константина Эрнста. — Ред.), которая тогда уже работала в ВИDе, и просили их помочь с деньгами. Сельянов, помню, стучал по столу: «Это будет народное кино!» Но денег на съемки не было. Сельянов их нашел только в 99-м. В этом же году еще до съемок «Брата-2» Сережа Бодров принял решение уйти из «Взгляда».

— Почему?

— Потому что ему надо было дальше развиваться, что-то делать, не останавливаться. Он, конечно, хотел снимать кино, писать сценарии, писать книги. И он понимал, что телевизионная рутина затягивает.
Сережа — человек очень свободолюбивый. А на телевидении полно каких-то обязательств. Иногда нет развития, тебе кажется, что ты топчешься на одном месте и у тебя дальше ничего не происходит. В какой-то момент ему все надоело, и он решил уйти. Кушнерев очень глубоко переживал его уход. Но они как-то это решили между собой. Моя позиция была такой: «Сережа, что ты ни сделаешь — я тебя во всем поддержу». Серега [Кушнерев] его, конечно, уговаривал, какие-то были аргументы, это был их мужской разговор, не знаю какой, не буду говорить. В какой-то момент Кушнерев все понял и принял. Но в руководстве ВИDа уходом Бодрова, конечно, были недовольны. Даже мне звонили из телекомпании.

— Кто звонил?

— Помню, что звонила Лариса Синельщикова: «Уговори его». Я говорю: «Это даже не обсуждается. Какие уговоры могут быть? Взрослый человек, который самостоятельно принимает решения».

Был недоволен и Любимов. Наверное, он понимал, что «Взгляд» в тот момент в большей степени смотрели из-за Бодрова. Его это очень обижало, я думаю. Это было видно в некоторых моментах, когда он быстрее Сережи спешил сказать фразу «Все только начинается», хотя Кушнерев написал ее специально для Бодрова, это была Сережина фраза.

Думаю, с некоторой завистью Любимов относился к Сереже еще и потому, что понимал: их время (того «Взгляда» 1987 года) прошло. Поколение выросло, а Бодров стал символом нового поколения, молодым героем: вышел «Кавказский пленник», вышел «Брат».

И тут как раз съемки «Брата-2». По сценарию Леши Балабанова братья в самом начале картины приходят в «Останкино»». Балабанов придумал, что они должны прийти в программу «Взгляд». Логично. В роли ведущего хотели снять Любимова. Он согласился. Пообещал и с организацией съемки помочь, и студию «Взгляда» дать. К этому моменту «московский» период фильма был уже почти доснят. Сцена во «Взгляде» чуть ли не последняя, потом они должны были ехать в Америку. И тут за день до съемок из «Взгляда» звонят Балабанову и говорят: «Вы знаете, все отменяется. Студии “Взгляда” у вас не будет, Любимов сниматься отказывается». Это была месть. Мелкая, гадкая, которая больше всех ранила Лешу [Балабанова].

Все происходило на моих глазах. Балабанов, когда приезжал в Москву, всегда останавливался у нас. Мы жили в Раменках: маленькая квартирка, на кухне вместо стола — коробка из-под телевизора, посуду мыли в ванной. И я помню бедного Лешу совершенно раздавленным, как он по кухне ходит вокруг этой коробки. Он даже не кричал. Он просто был раздавлен. Он не мог понять: как, как можно так предать, как можно отменить все в последний момент, почему договоренности ничего не значат? Его оскорбило именно человеческое отношение. Студия не сгорела, ничего не произошло. Просто отказали.
В какой-то момент Балабанов вдруг на полном серьезе, глядя в глаза Бодрову, сказал: «Я не буду снимать кино». Стал звонить директору картины, чтобы покупали обратные билеты в Питер. У меня эта сцена всегда, кстати, стоит перед глазами, когда Александр Михайлович [Любимов] публично говорит о своих друзьях Балабанове и Бодрове.

— Но сцена в «Останкино» в «Брате-2» есть. Хотя в ней нет Любимова.

— Когда Балабанов собрался уезжать, я его буквально за рукав схватила: «Леш, ради бога, пожалуйста, я тебя прошу. Ну не один же он на телевидении работает. Сейчас мы что-нибудь придумаем быстро». Он: «Нет — и все». Мы с Бодровым сидим возле этой коробочки в совершенном ступоре и не понимаем, что делать. Но тут вспомнили, что на свете, к счастью, есть Ваня Демидов. Ему, по-моему, звонил Сельянов. Ваня без вопросов согласился и сам сняться, и студию дать. А все люди, которые должны были по сценарию быть на площадке, — это те, с кем я работала в программе «Канон» на том же ТВ-6, такое было ток-шоу о религиозных вопросах. Помню, как я звонила всем своим «боевым» товарищам, и никто не отказался, никто денег не попросил: «Свет, тебе чего надо-то?» — «Мне надо, чтобы вы снялись в хорошем кино». — «Ну ладно, давай».

Своего звукорежиссера, администратора, ассистентов, всех операторов, Сашку Жуковского великого — всех вытащила. Леша был так счастлив, аж глаза вытаращил. В общем, вот так я и все мы попали в фильм «Брат-2». Не так, как говорили потом, что в кино жену Бодрова сняли. А из-за того, что случилась вот такая ситуация. И все пришли и снялись у Балабанова. Леша был очень тронут. Вдруг уже на площадке говорит: «Кто у вас тут на всех кричит обычно?» Демидов засмеялся: «Ну, догадайся». Балабанов: «Свет, ты можешь на них сейчас наорать, когда они войдут?» — «Легко!» Командуют: «Мотор!» Бодров с Пироговым влетают в студию, и я как заору: «Здесь прямой эфир! Вы что! Сколько вас ждать?» Серега останавливается, говорит: «Свет, ты чего кричишь-то?» Я говорю: «Я артистка!» В общем, первый дубль испортили. Сняли со второго дубля, хотя первый был более естественным.

Все эту мизансцену Леша, конечно, на ходу придумал, этого не было в сценарии. Он всех нас снимал в благодарность за то, что мы его выручили. А мне даже дал слова: я за пультом сижу и говорю свои обычные команды. Ему очень понравилась фраза: «Саш, не режь голову ему». Он потом оставил ее в монтаже. А в титрах мы значились как «люди, сыгравшие самих себя». Тогда у меня еще была фамилия Михайлова.

— Вам фильм понравился?

— Мне всегда нравилось все, что делает мой Сережа. Понимаете, мы с ним, конечно, были на одной волне, я его поддерживала во всем этом. И всегда и во всем им гордилась. Помню, когда он диссертацию защищал, я вышла и говорю ему: «Я тобой, как родиной своей, горжусь, Серега!» А ему там в комиссии говорят: «Жена на вас так смотрела! Невероятно...» А я просто каждую секунду понимала, какое мне выпало счастье: какой невероятно глубокий и талантливый человек рядом со мной....

Продолжение - по ссылке.
http://www.colta.ru/articles/media/16464

Ответить

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 10 гостей