(было посвящено МакГрегору)Прости за то, что я люблю,
Что по ночам бывает плачу,
Что невпопад порой звоню.
Прости, что не могу иначе.
*****
Хочу к груди твоей прижаться,
Объятий силу ощутить.
А там, не жалко вновь расстаться,
Чтоб снова, ради встречи жить…
*****
Мне сегодня очень не хватает
Тепла плеча и силы рук твоих.
Может потому, что давит тяжесть ночи,
Что предназначалась для двоих.
Любимые стихи и отрывки
Из суеверья
Коробка с красным померанцем -
Моя каморка.
О, не об номера ж мараться
По гроб, до морга!
Я поселился здесь вторично
Из суеверья.
Обоев цвет, как дуб, коричнев
И - пенье двери.
Из рук не выпускал защелки.
Ты вырывалась.
И чуб касался чудной челки
И губы - фиалок.
О неженка, во имя прежних
И в этот раз твой
Наряд щебечет, как подснежник
Апрелю: "Здравствуй!"
Грех думать - ты не из весталок:
Вошла со стулом,
Как с полки, жизнь мою достала
И пыль обдула.
Б.Пастернак
Коробка с красным померанцем -
Моя каморка.
О, не об номера ж мараться
По гроб, до морга!
Я поселился здесь вторично
Из суеверья.
Обоев цвет, как дуб, коричнев
И - пенье двери.
Из рук не выпускал защелки.
Ты вырывалась.
И чуб касался чудной челки
И губы - фиалок.
О неженка, во имя прежних
И в этот раз твой
Наряд щебечет, как подснежник
Апрелю: "Здравствуй!"
Грех думать - ты не из весталок:
Вошла со стулом,
Как с полки, жизнь мою достала
И пыль обдула.
Б.Пастернак
Два гепарда
Этот ад, этот сад, этот зоо —
там, где лебеди и зоосад,
на прицеле всеобщего взора
два гепарда, обнявшись, лежат.
Шерстью в шерсть, плотью в плоть проникая,
сердцем втиснувшись в сердце — века
два гепарда лежат. О, какая,
два гепарда, какая тоска!
Смотрит глаз в золотой, безвоздушный,
равный глаз безысходной любви.
На потеху толпе простодушной
обнялись и лежат, как легли.
Прихожу ли я к ним, ухожу ли
не слабее с той давней поры
их объятье густое, как джунгли,
и сплошное, как камень горы.
Обнялись — остальное неправда,
ни утрат, ни оград, ни преград.
Только так, только так, два гепарда,
я-то знаю, гепард и гепард.
Белла Ахмадулина.
Этот ад, этот сад, этот зоо —
там, где лебеди и зоосад,
на прицеле всеобщего взора
два гепарда, обнявшись, лежат.
Шерстью в шерсть, плотью в плоть проникая,
сердцем втиснувшись в сердце — века
два гепарда лежат. О, какая,
два гепарда, какая тоска!
Смотрит глаз в золотой, безвоздушный,
равный глаз безысходной любви.
На потеху толпе простодушной
обнялись и лежат, как легли.
Прихожу ли я к ним, ухожу ли
не слабее с той давней поры
их объятье густое, как джунгли,
и сплошное, как камень горы.
Обнялись — остальное неправда,
ни утрат, ни оград, ни преград.
Только так, только так, два гепарда,
я-то знаю, гепард и гепард.
Белла Ахмадулина.
Одинокая птица над полем кружит.
Догоревшее солнце уходит с небес.
Если шкура сера и клыки что ножи,
Не чести меня волком, стремящимся в лес.
Лопоухий щенок любит вкус молока,
А не крови, бегущей из порванных, жил.
Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
Расспроси-ка сначала меня, как я жил.
Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул,
Забывая, каков над землей небосвод.
Там я собственной крови с избытком хлебнул –
До чужой лишь потом, докатился черёд.
Я сидел на цепи и в капкан попадал,
Но к ярму привыкать не хотел и не мог.
И ошейника нет, чтобы я не сломал,
И цепи, чтобы мой задержала рывок.
Не бывает на свете тропы без конца
И следов, что навеки ушли в темноту.
И ещё не бывает, чтоб я стервеца
Не настиг на тропе и не взял на лету.
Я бояться отвык голубого клинка
И стрелы с тетивы за четыре шага.
Я боюсь одного — умереть до прыжка,
Не услышав, как лопнет хребет у врага.
Вот бы где-нибудь в доме светил огонек,
Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке...
Я бы спрятал клыки и улёгся у ног.
Я б тихонько притронулся к детской щеке.
Я бы верно служил, и хранил, и берёг —
Просто так, за любовь!. — улыбнувшихся мне... .
..Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,
И охота завыть; вскинув морду к луне.
М.Семенова
Догоревшее солнце уходит с небес.
Если шкура сера и клыки что ножи,
Не чести меня волком, стремящимся в лес.
Лопоухий щенок любит вкус молока,
А не крови, бегущей из порванных, жил.
Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
Расспроси-ка сначала меня, как я жил.
Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул,
Забывая, каков над землей небосвод.
Там я собственной крови с избытком хлебнул –
До чужой лишь потом, докатился черёд.
Я сидел на цепи и в капкан попадал,
Но к ярму привыкать не хотел и не мог.
И ошейника нет, чтобы я не сломал,
И цепи, чтобы мой задержала рывок.
Не бывает на свете тропы без конца
И следов, что навеки ушли в темноту.
И ещё не бывает, чтоб я стервеца
Не настиг на тропе и не взял на лету.
Я бояться отвык голубого клинка
И стрелы с тетивы за четыре шага.
Я боюсь одного — умереть до прыжка,
Не услышав, как лопнет хребет у врага.
Вот бы где-нибудь в доме светил огонек,
Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке...
Я бы спрятал клыки и улёгся у ног.
Я б тихонько притронулся к детской щеке.
Я бы верно служил, и хранил, и берёг —
Просто так, за любовь!. — улыбнувшихся мне... .
..Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,
И охота завыть; вскинув морду к луне.
М.Семенова
-
Конец главы
- старейшина
- Сообщения: 1308
- Зарегистрирован: 21.05.13 23:10
- Откуда: Калининград
Леша Кобельков
Никто не вправе судить
Хочешь – живи на понтах, хочешь – ложись.
Ведь под кого ложиться ты решаешь сам,
Есть на кого молиться – рядом божий храм.
Я там усну. Ты разбуди, меня перекрести.
Я летом бога снял с груди, меня за то прости.
По меркам бога грешен, но по правде – свят,
Здесь каждый голос взвешен, я не виноват.
Но и винить не в праве. Даже в правде – ложь
Ищи нектар в отраве – может быть найдешь.
Зачем чужую жизнь губить?
Живи своей.
Никто не в праве судить
Других людей.
Хоть я не в силах изменить
Сути вещей.
Никто не в праве судить
Других людей.
Тебе наверно все равно, мой милый друг,
В твоем глазу бревно, в моем ты видишь сук.
Ты не поймешь, о чем пишу, да и зачем?
«Я лучше в клубе повишу, там нет проблем.
Там только музыка». Без смысла, без души.
В газете рубрика – точи карандаши.
Их каждый точит ближнему – скрывает в тайне,
Лишь исповедь к всевышнему, на случай крайний,
Раскроет карты на руках и поменяет суть.
Я делаю свой первый шаг, я начинаю путь.
Зачем чужую жизнь губить?
Живи своей.
Никто не в праве судить
Других людей.
Хоть я не в силах изменить
Сути вещей.
Никто не в праве судить
Других людей.
Я знаю: лжи не победить
Правда сильней.
Во мне есть силы, что б простить
Других людей.
Никто не вправе судить
Хочешь – живи на понтах, хочешь – ложись.
Ведь под кого ложиться ты решаешь сам,
Есть на кого молиться – рядом божий храм.
Я там усну. Ты разбуди, меня перекрести.
Я летом бога снял с груди, меня за то прости.
По меркам бога грешен, но по правде – свят,
Здесь каждый голос взвешен, я не виноват.
Но и винить не в праве. Даже в правде – ложь
Ищи нектар в отраве – может быть найдешь.
Зачем чужую жизнь губить?
Живи своей.
Никто не в праве судить
Других людей.
Хоть я не в силах изменить
Сути вещей.
Никто не в праве судить
Других людей.
Тебе наверно все равно, мой милый друг,
В твоем глазу бревно, в моем ты видишь сук.
Ты не поймешь, о чем пишу, да и зачем?
«Я лучше в клубе повишу, там нет проблем.
Там только музыка». Без смысла, без души.
В газете рубрика – точи карандаши.
Их каждый точит ближнему – скрывает в тайне,
Лишь исповедь к всевышнему, на случай крайний,
Раскроет карты на руках и поменяет суть.
Я делаю свой первый шаг, я начинаю путь.
Зачем чужую жизнь губить?
Живи своей.
Никто не в праве судить
Других людей.
Хоть я не в силах изменить
Сути вещей.
Никто не в праве судить
Других людей.
Я знаю: лжи не победить
Правда сильней.
Во мне есть силы, что б простить
Других людей.
Природа каждому оружие дала:
Орлу – горбатый клюв и мощные крыла,
Быку – его рога, коню – его копыта,
У зайца – быстрый бег, гадюка ядовита,
Отравлен зуб её. У рыбы – плавники,
И, наконец, у льва есть когти и клыки.
В мужчину мудрый ум она вселить умела,
Для женщин мудрости Природа не имела
И, исчерпав на нас могущество своё,
Дала им красоту – не меч и не копьё.
Пред женской красотой мы все бессильны стали.
Она сильней богов, людей, огня и стали.
***
Скорей погаснет в небе звёздный хор
И станет море каменной пустыней,
Скорей не будет солнца в тверди синей,
Не озарит луна земной простор,
Скорей падут громады снежных гор,
Мир обратится в хаос форм и линий,
Чем назову я рыжую богиней
Иль к синеокой преклоню мой взор.
Я карих глаз живым огнём пылаю,
Я серых глаз и видеть не желаю,
Я враг смертельный золотых кудрей,
Я и в гробу, холодный и безгласный,
Не позабуду этот блеск прекрасный
Двух карих глаз, двух солнц души моей.
Пьер де Ронсар
Орлу – горбатый клюв и мощные крыла,
Быку – его рога, коню – его копыта,
У зайца – быстрый бег, гадюка ядовита,
Отравлен зуб её. У рыбы – плавники,
И, наконец, у льва есть когти и клыки.
В мужчину мудрый ум она вселить умела,
Для женщин мудрости Природа не имела
И, исчерпав на нас могущество своё,
Дала им красоту – не меч и не копьё.
Пред женской красотой мы все бессильны стали.
Она сильней богов, людей, огня и стали.
***
Скорей погаснет в небе звёздный хор
И станет море каменной пустыней,
Скорей не будет солнца в тверди синей,
Не озарит луна земной простор,
Скорей падут громады снежных гор,
Мир обратится в хаос форм и линий,
Чем назову я рыжую богиней
Иль к синеокой преклоню мой взор.
Я карих глаз живым огнём пылаю,
Я серых глаз и видеть не желаю,
Я враг смертельный золотых кудрей,
Я и в гробу, холодный и безгласный,
Не позабуду этот блеск прекрасный
Двух карих глаз, двух солнц души моей.
Пьер де Ронсар
-
Panzerbear
- модератор
- Сообщения: 21583
- Зарегистрирован: 03.08.05 12:13
- Откуда: Москвабад
- Пол: М
The Lovers' Litany
Eyes of grey — a sodden quay,
Driving rain and falling tears,
As the steamer wears to sea
In a parting storm of cheers.
Sing, for Faith and Hope are high —
None so true as you and I —
Sing the Lovers' Litany: —
«Love like ours can never die!»
Eyes of black — a throbbing keel,
Milky foam to left and right;
Whispered converse near the wheel
In the brilliant tropic night.
Cross that rules the Southern Sky!
Stars that sweep, and wheel, and fly,
Hear the Lovers' Litany: —
«Love like ours can never die!»
Eyes of brown — a dusty plain
Split and parched with heat of June,
Flying hoof and tightened rein,
Hearts that beat the old, old tune.
Side by side the horses fly,
Frame we now the old reply
Of the Lovers' Litany: —
«Love like ours can never die!»
Eyes of blue — the Simla Hills
Silvered with the moonlight hoar;
Pleading of the waltz that thrills,
Dies and echoes round Benmore.
«Mabel», «Officers», «Good-bye»,
Glamour, wine, and witchery —
On my soul's sincerity,
«Love like ours can never die!»
Maidens, of your charity,
Pity my most luckless state.
Four times Cupid's debtor I —
Bankrupt in quadruplicate.
Yet, despite this evil case,
An a maiden showed me grace,
Four-and-forty times would I
Sing the Lovers' Litany: —
«Love like ours can never die!»
Kipling
Eyes of grey — a sodden quay,
Driving rain and falling tears,
As the steamer wears to sea
In a parting storm of cheers.
Sing, for Faith and Hope are high —
None so true as you and I —
Sing the Lovers' Litany: —
«Love like ours can never die!»
Eyes of black — a throbbing keel,
Milky foam to left and right;
Whispered converse near the wheel
In the brilliant tropic night.
Cross that rules the Southern Sky!
Stars that sweep, and wheel, and fly,
Hear the Lovers' Litany: —
«Love like ours can never die!»
Eyes of brown — a dusty plain
Split and parched with heat of June,
Flying hoof and tightened rein,
Hearts that beat the old, old tune.
Side by side the horses fly,
Frame we now the old reply
Of the Lovers' Litany: —
«Love like ours can never die!»
Eyes of blue — the Simla Hills
Silvered with the moonlight hoar;
Pleading of the waltz that thrills,
Dies and echoes round Benmore.
«Mabel», «Officers», «Good-bye»,
Glamour, wine, and witchery —
On my soul's sincerity,
«Love like ours can never die!»
Maidens, of your charity,
Pity my most luckless state.
Four times Cupid's debtor I —
Bankrupt in quadruplicate.
Yet, despite this evil case,
An a maiden showed me grace,
Four-and-forty times would I
Sing the Lovers' Litany: —
«Love like ours can never die!»
Kipling
-
Panzerbear
- модератор
- Сообщения: 21583
- Зарегистрирован: 03.08.05 12:13
- Откуда: Москвабад
- Пол: М
Белая
Только там, где алым метит
Солнце спину горизонта,
Где сирень кудрявит ситец
И поёт прибой,
Где пушистая пшеница
И как лезвие - осока,
Где парящей в небе птицей
Голос твой -
Там мои обнимешь плечи,
Ветром волосы встревожишь,
Только там открыты двери
Нам с тобой!
Очнутся крылья за спиной,
Когда войдёшь в мой спящий дом,
Ты с первым солнечным лучом
Подаришь поцелуй!
Стрекозой порхает воля,
Я рисую снова тонких нитей
Одиночество
Как бы ни была далёка
На губах улыбка Бога,-
Ты всегда со мною!
Белым, белым кроет снегом
Зелень глаз твоих...
Белым, белым станет корень
В волосах моих...
Скоро..
Только там, где горным соком
Грудь земли ласкают реки,
Где глаза глядят на север
С ледяной тоской,
Где обшарпанное время
Патефон иглою лечит,
Где, как Парки, пляшут тени
Танец свой,
Там мои услышишь речи,
Водопады слов уронишь,
Только там открыты двери
Нам с тобой!
Сурганова
Только там, где алым метит
Солнце спину горизонта,
Где сирень кудрявит ситец
И поёт прибой,
Где пушистая пшеница
И как лезвие - осока,
Где парящей в небе птицей
Голос твой -
Там мои обнимешь плечи,
Ветром волосы встревожишь,
Только там открыты двери
Нам с тобой!
Очнутся крылья за спиной,
Когда войдёшь в мой спящий дом,
Ты с первым солнечным лучом
Подаришь поцелуй!
Стрекозой порхает воля,
Я рисую снова тонких нитей
Одиночество
Как бы ни была далёка
На губах улыбка Бога,-
Ты всегда со мною!
Белым, белым кроет снегом
Зелень глаз твоих...
Белым, белым станет корень
В волосах моих...
Скоро..
Только там, где горным соком
Грудь земли ласкают реки,
Где глаза глядят на север
С ледяной тоской,
Где обшарпанное время
Патефон иглою лечит,
Где, как Парки, пляшут тени
Танец свой,
Там мои услышишь речи,
Водопады слов уронишь,
Только там открыты двери
Нам с тобой!
Сурганова
-
Panzerbear
- модератор
- Сообщения: 21583
- Зарегистрирован: 03.08.05 12:13
- Откуда: Москвабад
- Пол: М
Unser liebe Fraue
vom kalten Bronnen,
Bescher uns armen Landsknecht
ein´ warme Sonnen!
Daß wir nit erfrieren,
gehn in des Wirtes Haus
wir ein mit vollem Säckel,
mit leerem wieder aus.
Die Drummen, die Drummen,
Lärman, lärman, lärman,
heiridiridiran, ridiran
Ride Landsknecht voran.
Unser liebe Fraue
vom kalten Bronnen,
bescher' uns armen Landsknecht
ein' warme Sonnen!
Daß wir nit erfrieren,
iieh'n wir dem Bauermann
das wullen Hemd vom Leibe,
das steht ihm übel an.
Die Drummen, die Drummen...
Wir schlucken Staub beim Wandern
der Säckel hängt uns hohl
der Kaiser schluckt ganz Flandern
bekomm's ihm ewig wohl
Er denkt beim Länderschmause
wie er die Welt erwürb
mir wohnt ein Lieb zu Hause
das weinte, wenn ich stürb
Die Drummen, die Drummen...
Trommler schlägt Parade,
die seid'nen Fahnen weh'n,
jetzt heißt's auf Glück und Gnade
ins Feld marschieren geh'n.
Korn reift auf den Feldern,
es schnappt der Hecht im Strom,
heiß weht der Wind von Geldern,
herauf gen Berg op Zoom
Die Drummen, die Drummen...
Unser liebe Fraue
vom kalten Bronnen,
bescher' uns armen Landsknecht
ein' warme Sonnen!
Daß wir endlich finden
von aller Arbeit Ruh!
Der Teufel hol das Saufen,
das Rauben auch dazu.
Die Drummen, die Drummen...
vom kalten Bronnen,
Bescher uns armen Landsknecht
ein´ warme Sonnen!
Daß wir nit erfrieren,
gehn in des Wirtes Haus
wir ein mit vollem Säckel,
mit leerem wieder aus.
Die Drummen, die Drummen,
Lärman, lärman, lärman,
heiridiridiran, ridiran
Ride Landsknecht voran.
Unser liebe Fraue
vom kalten Bronnen,
bescher' uns armen Landsknecht
ein' warme Sonnen!
Daß wir nit erfrieren,
iieh'n wir dem Bauermann
das wullen Hemd vom Leibe,
das steht ihm übel an.
Die Drummen, die Drummen...
Wir schlucken Staub beim Wandern
der Säckel hängt uns hohl
der Kaiser schluckt ganz Flandern
bekomm's ihm ewig wohl
Er denkt beim Länderschmause
wie er die Welt erwürb
mir wohnt ein Lieb zu Hause
das weinte, wenn ich stürb
Die Drummen, die Drummen...
Trommler schlägt Parade,
die seid'nen Fahnen weh'n,
jetzt heißt's auf Glück und Gnade
ins Feld marschieren geh'n.
Korn reift auf den Feldern,
es schnappt der Hecht im Strom,
heiß weht der Wind von Geldern,
herauf gen Berg op Zoom
Die Drummen, die Drummen...
Unser liebe Fraue
vom kalten Bronnen,
bescher' uns armen Landsknecht
ein' warme Sonnen!
Daß wir endlich finden
von aller Arbeit Ruh!
Der Teufel hol das Saufen,
das Rauben auch dazu.
Die Drummen, die Drummen...
-
Panzerbear
- модератор
- Сообщения: 21583
- Зарегистрирован: 03.08.05 12:13
- Откуда: Москвабад
- Пол: М
На броне холодной, твой, Дева, облик!
Пошли ландскнехтам солнца, мы все продрогли...
чтоб хоть чуть согреться в кабак лежит путь мой
туда с мошною полной, обратно же с пустой...
Ref: И грохочет, грохочет, тревогу барабан!
Хайридеридера, живей, приказ вам дан!
Приказ ландскнехтам дан!
На броне холодной твой, Дева, облик!
Пошли ландскнехтам солнца, мы все продрогли...
чтоб нам чуть согреться, встреть нас крестьянин-хам
сорвем с него рубаху, она нужнее нам!
Ref
На броне холодной, твой, Дева, облик...
Пошли ландскнехтам солнца, мы так продрогли!
Чтоб найти ландскнехтам от всех работ покой
Придумал Дьявол пьянки, разврат и злой разбой!
Пошли ландскнехтам солнца, мы все продрогли...
чтоб хоть чуть согреться в кабак лежит путь мой
туда с мошною полной, обратно же с пустой...
Ref: И грохочет, грохочет, тревогу барабан!
Хайридеридера, живей, приказ вам дан!
Приказ ландскнехтам дан!
На броне холодной твой, Дева, облик!
Пошли ландскнехтам солнца, мы все продрогли...
чтоб нам чуть согреться, встреть нас крестьянин-хам
сорвем с него рубаху, она нужнее нам!
Ref
На броне холодной, твой, Дева, облик...
Пошли ландскнехтам солнца, мы так продрогли!
Чтоб найти ландскнехтам от всех работ покой
Придумал Дьявол пьянки, разврат и злой разбой!
-
Panzerbear
- модератор
- Сообщения: 21583
- Зарегистрирован: 03.08.05 12:13
- Откуда: Москвабад
- Пол: М
Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.
Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.
Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...
Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...
Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.
мАля Кудряшова,
Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.
Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...
Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...
Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.
мАля Кудряшова,
-
Panzerbear
- модератор
- Сообщения: 21583
- Зарегистрирован: 03.08.05 12:13
- Откуда: Москвабад
- Пол: М
Две невесты у меня, одно сердце - на двоих,
Не могло пройти и дня, чтоб не думал я о них.
Имя первой скроет шорох пожелтевших, павших листьев,
Серый пепел - бывший ворох догоревших в печке писем,
Что писал ей кровью хладной острым лезвием на коже,
Тьмы узоры - мои раны, тьма надгробий - её ложе.
Моя Леди, моя радость обесцвеченных зрачков,
Ты не знаешь слова "жалость", ты свободна от оков,
Что скрепляют чьи-то души цепью мыслей обреченных,
Ведаю, ты всё разрушишь, не найти будет спасённых...
...Облик бледный, облик мрачный - вот вторая. Сотни ликов,
Забываю день вчерашний, как коснётся меня тихо,
Как прошепчет: "я - с тобою", обниму её незримо,
Ей признаюсь, ей не скрою, она больше мной любима,
Под фатою Девы черной, вместо плоти - лишь сияние,
Взгляд пронзительный и томный, не лишённый сострадания...
И когда придется, всё же, отпустить тревоги дней -
Разделю с двумя я ложе, раздеваясь до костей,
Гаснут сполохи огня, рушится земная твердь,
Две невесты ждут меня: Леди Осень, Дева Смерть...
(c) Посмертное Чаепитие
Не могло пройти и дня, чтоб не думал я о них.
Имя первой скроет шорох пожелтевших, павших листьев,
Серый пепел - бывший ворох догоревших в печке писем,
Что писал ей кровью хладной острым лезвием на коже,
Тьмы узоры - мои раны, тьма надгробий - её ложе.
Моя Леди, моя радость обесцвеченных зрачков,
Ты не знаешь слова "жалость", ты свободна от оков,
Что скрепляют чьи-то души цепью мыслей обреченных,
Ведаю, ты всё разрушишь, не найти будет спасённых...
...Облик бледный, облик мрачный - вот вторая. Сотни ликов,
Забываю день вчерашний, как коснётся меня тихо,
Как прошепчет: "я - с тобою", обниму её незримо,
Ей признаюсь, ей не скрою, она больше мной любима,
Под фатою Девы черной, вместо плоти - лишь сияние,
Взгляд пронзительный и томный, не лишённый сострадания...
И когда придется, всё же, отпустить тревоги дней -
Разделю с двумя я ложе, раздеваясь до костей,
Гаснут сполохи огня, рушится земная твердь,
Две невесты ждут меня: Леди Осень, Дева Смерть...
(c) Посмертное Чаепитие
Пророчество
Оля Алексеева
Я в дом войду. Твой тихий дом.
Ты вспомнишь обо мне.
Ты в кресле будешь. В тишине
Я сяду за столом.
Устало спросишь: «Ты ждала?»
Я прошепчу: «Всю жизнь…»
Ты спросишь: «Где же ты была?»
А я скажу: «Во лжи».
«Кому лгала?» «Себе и всем».
«А в чем?» «В том, что в друзей
Не верю и в любовь». «Зачем?»
«Чтоб было веселей».
«И было?» «Нет». «Так для чего?»
«Чтоб успокоить боль».
«Любила многих?» – «Одного.
Тебя. Но ты ушел».
«Была ли замужем?» «Была».
«А счастье было?» – «Да».
«А отчего ты умерла?»
«Не помню. Ерунда».
«А как давно?» «Дней пять назад».
«Как ты меня нашла?»
«Я видела твои глаза,
Когда я умерла».
«А дети есть?» – «Есть: сын и дочь».
«А где они?» ¬– «Внизу».
«А там внизу, наверно, ночь.
Я свечи принесу».
«Ты вспоминал меня?» «Почти…
Почти не вспоминал».
«А я звала тебя…» – «Прости…»
«…но ты не отвечал».
«Кого ты помнишь?» – «Всех.
А ты?» «И я». «Ты счастлив был?»
«О, да! Сбылись мои мечты,
Я всё осуществил».
«Ты всё успел?» «Наверно, да.
А ты?» «Наверно, нет…»
«Когда я умер, обо мне
Ты плакала?» «Всегда…»
«Какой же ты была?» – «Смешной,
Ты сам тогда сказал».
«Кто звал тебя своей женой?»
«Тот, кто меня не знал».
«О чем жалела?» – «Ни о чем».
«Чего хотела?» – «Жить».
«О чем мечтала?» – «Обо всём».
«А главное?» – «Простить».
«Что ты любила?» – «Всё кругом:
Свою семью, друзей,
Все звезды, небо, ветер, дом,
Животных и людей…»
«Что ты оставила?» – «Себя.
В стихах и в музыке. В деталях.
В прохладных клавишах рояля…»
«Они теперь скорбят…»
Я помолчу. Ты помолчишь.
Забрезжится рассвет.
Ты спросишь: «Ты ещё грустишь?»
А я отвечу: «Нет.
Мне больше не о чем грустить –
Ты вспомнил обо мне».
И из-под ног сорвется жить
Последний первый снег…
http://my.mail.ru/video/bk/gladyshewa/77/143.html
Оля Алексеева
Я в дом войду. Твой тихий дом.
Ты вспомнишь обо мне.
Ты в кресле будешь. В тишине
Я сяду за столом.
Устало спросишь: «Ты ждала?»
Я прошепчу: «Всю жизнь…»
Ты спросишь: «Где же ты была?»
А я скажу: «Во лжи».
«Кому лгала?» «Себе и всем».
«А в чем?» «В том, что в друзей
Не верю и в любовь». «Зачем?»
«Чтоб было веселей».
«И было?» «Нет». «Так для чего?»
«Чтоб успокоить боль».
«Любила многих?» – «Одного.
Тебя. Но ты ушел».
«Была ли замужем?» «Была».
«А счастье было?» – «Да».
«А отчего ты умерла?»
«Не помню. Ерунда».
«А как давно?» «Дней пять назад».
«Как ты меня нашла?»
«Я видела твои глаза,
Когда я умерла».
«А дети есть?» – «Есть: сын и дочь».
«А где они?» ¬– «Внизу».
«А там внизу, наверно, ночь.
Я свечи принесу».
«Ты вспоминал меня?» «Почти…
Почти не вспоминал».
«А я звала тебя…» – «Прости…»
«…но ты не отвечал».
«Кого ты помнишь?» – «Всех.
А ты?» «И я». «Ты счастлив был?»
«О, да! Сбылись мои мечты,
Я всё осуществил».
«Ты всё успел?» «Наверно, да.
А ты?» «Наверно, нет…»
«Когда я умер, обо мне
Ты плакала?» «Всегда…»
«Какой же ты была?» – «Смешной,
Ты сам тогда сказал».
«Кто звал тебя своей женой?»
«Тот, кто меня не знал».
«О чем жалела?» – «Ни о чем».
«Чего хотела?» – «Жить».
«О чем мечтала?» – «Обо всём».
«А главное?» – «Простить».
«Что ты любила?» – «Всё кругом:
Свою семью, друзей,
Все звезды, небо, ветер, дом,
Животных и людей…»
«Что ты оставила?» – «Себя.
В стихах и в музыке. В деталях.
В прохладных клавишах рояля…»
«Они теперь скорбят…»
Я помолчу. Ты помолчишь.
Забрезжится рассвет.
Ты спросишь: «Ты ещё грустишь?»
А я отвечу: «Нет.
Мне больше не о чем грустить –
Ты вспомнил обо мне».
И из-под ног сорвется жить
Последний первый снег…
http://my.mail.ru/video/bk/gladyshewa/77/143.html
-
Panzerbear
- модератор
- Сообщения: 21583
- Зарегистрирован: 03.08.05 12:13
- Откуда: Москвабад
- Пол: М
"Жгу, жгу твои письма..."
О. Юркович
Жгу письма.
Сжигаю память,
Вчерашние имена,
Прошлогодние
встречи-невстречи,
Несказанные слова,
Взгляды вскользь,
Глупые обиды-обеты
И неожиданные подарки.
Жгу письма.
Декабрьский дождь.
Жгу письма.
Декабрьская зола.
Жгу письма.
Последнее тепло
В декабре
В этом году
В этой любви.
Последнее...
Жгу письма.
В. Ступинский
О. Юркович
Жгу письма.
Сжигаю память,
Вчерашние имена,
Прошлогодние
встречи-невстречи,
Несказанные слова,
Взгляды вскользь,
Глупые обиды-обеты
И неожиданные подарки.
Жгу письма.
Декабрьский дождь.
Жгу письма.
Декабрьская зола.
Жгу письма.
Последнее тепло
В декабре
В этом году
В этой любви.
Последнее...
Жгу письма.
В. Ступинский
-
Panzerbear
- модератор
- Сообщения: 21583
- Зарегистрирован: 03.08.05 12:13
- Откуда: Москвабад
- Пол: М
Синий вечер, тихий ветер
И (целуя руки эти)
В небе розовом до края,-
Догорая, умирая...
В небе, розовом до муки,
Плыли птицы или звезды,
И (целуя эти руки)
Было рано или поздно -
В небе, розовом до края,
Тихо кануть в сумрак томный,
Ничего, как жизнь, не зная,
Ничего, как смерть, не помня
***
Я тебя не вспоминаю,
Для чего мне вспоминать?
Это только то, что знаю,
Только то, что можно знать.
Край земли. Полоска дыма
Тянет в небо, не спеша.
Одинока, нелюдима
Вьется ласточкой душа.
Край земли. За синим краем
Вечности пустая гладь.
То, чего мы не узнаем,
То, чего не нужно знать.
Если я скажу, что знаю,
Ты поверишь. Я солгу.
Я тебя не вспоминаю,
Не хочу и не могу.
Но люблю тебя, как прежде,
Может быть, еще нежней,
Бессердечней, безнадежней
В пустоте, в тумане дней.
Г.В. Иванов
И (целуя руки эти)
В небе розовом до края,-
Догорая, умирая...
В небе, розовом до муки,
Плыли птицы или звезды,
И (целуя эти руки)
Было рано или поздно -
В небе, розовом до края,
Тихо кануть в сумрак томный,
Ничего, как жизнь, не зная,
Ничего, как смерть, не помня
***
Я тебя не вспоминаю,
Для чего мне вспоминать?
Это только то, что знаю,
Только то, что можно знать.
Край земли. Полоска дыма
Тянет в небо, не спеша.
Одинока, нелюдима
Вьется ласточкой душа.
Край земли. За синим краем
Вечности пустая гладь.
То, чего мы не узнаем,
То, чего не нужно знать.
Если я скажу, что знаю,
Ты поверишь. Я солгу.
Я тебя не вспоминаю,
Не хочу и не могу.
Но люблю тебя, как прежде,
Может быть, еще нежней,
Бессердечней, безнадежней
В пустоте, в тумане дней.
Г.В. Иванов
-
Panzerbear
- модератор
- Сообщения: 21583
- Зарегистрирован: 03.08.05 12:13
- Откуда: Москвабад
- Пол: М
О, душа моя, могло ли быть иначе.
Разве ты ждала, что жизнь тебя простит?
Это только в сказках: Золушка заплачет,
Добрый лес зашелестит...
Все-таки, душа, не будь неблагодарной,
Все-таки не плачь... Над темным миром зла
Высоко сиял венец звезды полярной,
И жестокой, чистой, грозной, лучезарной
Смерть твоя была.
***
Так иль этак. Так иль этак.
Все равно. Все решено
Колыханьем черных веток
Сквозь морозное окно.
Годы долгие решалась,
А задача так проста.
Нежность под ноги бросалась,
Суетилась суета.
Все равно. Качнулись ветки
Снежным ветром по судьбе.
Слезы, медленны и едки,
Льются сами по себе.
Но тому, кто тихо плачет
Молча стоя у окна,
Ничего уже не значит,
Что задача решена.
Г.В. Иванов
Разве ты ждала, что жизнь тебя простит?
Это только в сказках: Золушка заплачет,
Добрый лес зашелестит...
Все-таки, душа, не будь неблагодарной,
Все-таки не плачь... Над темным миром зла
Высоко сиял венец звезды полярной,
И жестокой, чистой, грозной, лучезарной
Смерть твоя была.
***
Так иль этак. Так иль этак.
Все равно. Все решено
Колыханьем черных веток
Сквозь морозное окно.
Годы долгие решалась,
А задача так проста.
Нежность под ноги бросалась,
Суетилась суета.
Все равно. Качнулись ветки
Снежным ветром по судьбе.
Слезы, медленны и едки,
Льются сами по себе.
Но тому, кто тихо плачет
Молча стоя у окна,
Ничего уже не значит,
Что задача решена.
Г.В. Иванов
-
Panzerbear
- модератор
- Сообщения: 21583
- Зарегистрирован: 03.08.05 12:13
- Откуда: Москвабад
- Пол: М
Бред.
Комната пуста.
Не с кем помолчать.
Окровавленным запястьем,
Недокуренным бычком
Я рисую человечка на стене.
Ты мне друг?
Вот мой дом.
Побудь со мной.
"Нарисуй мне белую шапочку.
Я - твой доктор.
Ваши жалобы".
Разговариваю с собой?
"Кто лучше поймёт!"
Я, по-моему, схожу с ума.
"Пристегнись - крутой поворот".
Лица мимо мелькают,
И всё, что я о них знаю -
Картинка, фрагмент, эпизод...
"Тебе мало?"
Чёрные, бледные,
Сильные, бедные
Разноцветными пёстрыми векторами
Спешат, толкаются, падают...
А надо ли? Надо ли? Надо ли?!
"Где мои деревянные счёты?
Подытоживаем сумму разностей".
Так больно цепляется
Музыкальными пальцами
Неудовлетворённых потребностей
Бессмысленный взгляд в никуда.
"Отвернись, и тебя не достанет".
...Оглушительно нецензурный смех.
"В звонких наушниках, тёмных очках,
Под преданным зонтиком ты в безопасности".
На автобусной остановочке
Каждый мёрзнет своим собственным холодом
В ожидании большого поезда.
Раз в шанс с опозданием на...
Кто успел - тот сел.
"В очередь, сукины дети, в очередь!"
Битком! Радуйтесь
Нечаянной близости!
Наступайте друг другу на ноги!
Садитесь на головы!
Счастливчики! Па-а-ехали
Без остановок, пожалуйста,
До первой бомбы...
"OOPS! Как повезло яблоку!
Выдерни шнур, выдавливай
Из себя раба и дерьмо".
Непонятные лица отставших...
Ставки сделаны.
Призы - проигравшим.
"Какой счёт?
Ноль-ноль в пользу наших".
Хлопья овечьей шерсти и кровь...
Огромная ртутная лужа,
А в ней - небо, святой Франциск
И моё отражение -
Мы так одинаково невозможны!
Давай поженимся.
Только, чур, водку - вместе,
Деньги - в тумбочку,
И контракт о неприкосновенности личной жизни.
Сегодня больше не приставай - у меня свадьба.
Вот и встретились два одиночества...
Жить не хочется...
Врача! Врача!
"Для выясненья диагноза
Займёмся сбором анамнеза".
Ругают.
"Не слушай".
Стреляют.
"Пригнись".
Взрывают.
"Беги".
Выгоняют.
"Держись".
Это бедное хрупкое тело...
"Не нравится - выйди".
Дорога, работа, зарплата,
Совместное употребление пищи...
"А что ещё надо?"
Засмотришься на звезду -
Через миг по колено в прозе.
"Будь серьёзней".
Дети не спят вовремя.
"Устанут - уснут".
Старикам умирать боязно.
"Ещё поживут и поймут".
Почему-то не верится в Бога.
"И ему почему-то тоже".
А так хочется, хочется, хочется...
Поверните ко мне фортуну
Её самым румяным боком!
"Всё понятно.
Травма разума со смещением.
Приступим к лечению".
Дайте мне такую пилюлю, чтобы сразу - бац!
И обратно в детство.
Разучиться решать вопросы,
За вином убежать из школы,
Заорать, и в тёплое лоно...
До клетки.
Где-то
Глухой робеющий голос -
Милый, у нас, кажется, будет...
Прервать истерическим хохотом -
Не будет!!! Не ждите! Свобода!
..
Ничего не вижу.
"Не смотри".
Кто я?
"Тот же".
Где я?
"Здесь".
Очень странно...
Не должно было так случиться...
(c) Один наш форумчанин,пока стесняется поименоваться...
По моему зря.
Комната пуста.
Не с кем помолчать.
Окровавленным запястьем,
Недокуренным бычком
Я рисую человечка на стене.
Ты мне друг?
Вот мой дом.
Побудь со мной.
"Нарисуй мне белую шапочку.
Я - твой доктор.
Ваши жалобы".
Разговариваю с собой?
"Кто лучше поймёт!"
Я, по-моему, схожу с ума.
"Пристегнись - крутой поворот".
Лица мимо мелькают,
И всё, что я о них знаю -
Картинка, фрагмент, эпизод...
"Тебе мало?"
Чёрные, бледные,
Сильные, бедные
Разноцветными пёстрыми векторами
Спешат, толкаются, падают...
А надо ли? Надо ли? Надо ли?!
"Где мои деревянные счёты?
Подытоживаем сумму разностей".
Так больно цепляется
Музыкальными пальцами
Неудовлетворённых потребностей
Бессмысленный взгляд в никуда.
"Отвернись, и тебя не достанет".
...Оглушительно нецензурный смех.
"В звонких наушниках, тёмных очках,
Под преданным зонтиком ты в безопасности".
На автобусной остановочке
Каждый мёрзнет своим собственным холодом
В ожидании большого поезда.
Раз в шанс с опозданием на...
Кто успел - тот сел.
"В очередь, сукины дети, в очередь!"
Битком! Радуйтесь
Нечаянной близости!
Наступайте друг другу на ноги!
Садитесь на головы!
Счастливчики! Па-а-ехали
Без остановок, пожалуйста,
До первой бомбы...
"OOPS! Как повезло яблоку!
Выдерни шнур, выдавливай
Из себя раба и дерьмо".
Непонятные лица отставших...
Ставки сделаны.
Призы - проигравшим.
"Какой счёт?
Ноль-ноль в пользу наших".
Хлопья овечьей шерсти и кровь...
Огромная ртутная лужа,
А в ней - небо, святой Франциск
И моё отражение -
Мы так одинаково невозможны!
Давай поженимся.
Только, чур, водку - вместе,
Деньги - в тумбочку,
И контракт о неприкосновенности личной жизни.
Сегодня больше не приставай - у меня свадьба.
Вот и встретились два одиночества...
Жить не хочется...
Врача! Врача!
"Для выясненья диагноза
Займёмся сбором анамнеза".
Ругают.
"Не слушай".
Стреляют.
"Пригнись".
Взрывают.
"Беги".
Выгоняют.
"Держись".
Это бедное хрупкое тело...
"Не нравится - выйди".
Дорога, работа, зарплата,
Совместное употребление пищи...
"А что ещё надо?"
Засмотришься на звезду -
Через миг по колено в прозе.
"Будь серьёзней".
Дети не спят вовремя.
"Устанут - уснут".
Старикам умирать боязно.
"Ещё поживут и поймут".
Почему-то не верится в Бога.
"И ему почему-то тоже".
А так хочется, хочется, хочется...
Поверните ко мне фортуну
Её самым румяным боком!
"Всё понятно.
Травма разума со смещением.
Приступим к лечению".
Дайте мне такую пилюлю, чтобы сразу - бац!
И обратно в детство.
Разучиться решать вопросы,
За вином убежать из школы,
Заорать, и в тёплое лоно...
До клетки.
Где-то
Глухой робеющий голос -
Милый, у нас, кажется, будет...
Прервать истерическим хохотом -
Не будет!!! Не ждите! Свобода!
..
Ничего не вижу.
"Не смотри".
Кто я?
"Тот же".
Где я?
"Здесь".
Очень странно...
Не должно было так случиться...
(c) Один наш форумчанин,пока стесняется поименоваться...
По моему зря.
МУЖЧИНЫ
В такую рань
летят одни мужчины -
Им так привычны рокоты турбин!
Их поднимают разные причины
С диванов, раскладушек и перин.
Хрустя ледком,
поскрипывая хромом,
Прищурятся –
погодка хороша!..
Ревущие поля аэродромов
Окидывают взглядом
не спеша.
Здесь все другие краски пересилил,
Заполнил и промоины,
и рвы
Защитный цвет –
осенний цвет России,
Поблекшей,
помороженной травы...
У женщины - смятение во взоре,
Ей боязно,
и так в груди щемит!
За Белым морем
Баренцево море
Загадочно и медленно шумит.
- Не улетай!.. –
Мужчины к просьбам глухи,
Их стриженые головы в огне, -
На лбы накинув кепки и треухи,
Им гнать плоты
по Северной Двине.
Выносливы их плечи
и покаты,
Ремни скрестились на квадратах спин.
Геологи, пилоты
и солдаты –
Великое сословие мужчин.
Их жажда жгла -
и нарты уносили
По белому полярному кольцу.
Защитный цвет –
осенний цвет России –
Терпению и мужеству
к лицу.
Не надо огорчаться,
домочадцы,
Судьбою неустроенной стращать.
Есть правило мужское –
возвращаться!
И женское призвание –
прощать.
Игорь Жданов
В такую рань
летят одни мужчины -
Им так привычны рокоты турбин!
Их поднимают разные причины
С диванов, раскладушек и перин.
Хрустя ледком,
поскрипывая хромом,
Прищурятся –
погодка хороша!..
Ревущие поля аэродромов
Окидывают взглядом
не спеша.
Здесь все другие краски пересилил,
Заполнил и промоины,
и рвы
Защитный цвет –
осенний цвет России,
Поблекшей,
помороженной травы...
У женщины - смятение во взоре,
Ей боязно,
и так в груди щемит!
За Белым морем
Баренцево море
Загадочно и медленно шумит.
- Не улетай!.. –
Мужчины к просьбам глухи,
Их стриженые головы в огне, -
На лбы накинув кепки и треухи,
Им гнать плоты
по Северной Двине.
Выносливы их плечи
и покаты,
Ремни скрестились на квадратах спин.
Геологи, пилоты
и солдаты –
Великое сословие мужчин.
Их жажда жгла -
и нарты уносили
По белому полярному кольцу.
Защитный цвет –
осенний цвет России –
Терпению и мужеству
к лицу.
Не надо огорчаться,
домочадцы,
Судьбою неустроенной стращать.
Есть правило мужское –
возвращаться!
И женское призвание –
прощать.
Игорь Жданов
Проза, однако. 8)
А. и Б. Стругацкие
"Жук в муравейнике"
(Отрывок)
"...Я обхожу «стакан» кругом, потом берусь двумя пальцами за выступ на овальной дверце и заглядываю внутрь. Одного взгляда мне вполне достаточно: заполняя своими чудовищными суставчатыми мослами весь объем «стакана», выставив перед собой шипастые полуметровые клешни, тупо и мрачно глянул на меня двумя рядами мутно-зеленых бельм гигантский ракопаук с Пандоры во всей своей красе.
Не страх во мне сработал, а спасительный рефлекс на абсолютно непредвиденное. Я и ахнуть не успел, как уже изо всех сил упирался плечом в захлопнутую дверцу, а ногами — в землю, с головы до ног мокрый от пота, и каждая жилка у меня дрожит.
А Щекн уже рядом, готовый к немедленной и решительной схватке, — покачивается на вытянутых напружиненных ногах, выжидательно поводя из стороны в сторону лобастой головой. Ослепительно белые зубы его влажно блестят в уголках пасти. Это длится всего несколько секунд, после чего он сварливо спрашивает:
— В чем дело? Кто тебя обидел?
Я нашариваю рукоять скорчера, заставляю себя оторваться от проклятой дверцы и принимаюсь пятиться, держа скорчер наизготовку. Щекн отступает вместе со мной, все более раздражаясь.
— Я задал тебе вопрос! — заявляет он с негодованием.
— Ты что же, — говорю я сквозь зубы, — до сих пор ничего не чуешь?
— Где? В этой будке? Там ничего нет!
Вандерхузе с экспертами взволнованно галдят над ухом. Я их не слушаю. Я и без них знаю, что можно, например, подпереть дверцу бревном — если найдется — или сжечь ее целиком из скорчера. Я продолжаю пятиться, не спуская глаз с дверцы «стакана».
— В будке ничего нет! — настойчиво повторяет Щекн. — И никого нет. И много лет никого не было. Хочешь, я открою дверцу и покажу тебе, что там ничего нет?
— Нет, — говорю я, кое-как управляясь со своими голосовыми связками, — уйдем отсюда.
— Я только открою дверцу...
— Щекн, — говорю я, — ты ошибаешься.
— Мы никогда не ошибаемся. Я иду. Ты увидишь.
— Ты ошибаешься! — рявкаю я. — Если ты сейчас же не пойдешь за мной, значит, ты мне не друг и тебе на меня наплевать!
Я круто поворачиваюсь на каблуках (скорчер в опущенной руке, предохранитель снят, регулятор на непрерывный разряд) и шагаю прочь. Спина у меня огромная, во всю ширину проспекта, и совершенно беззащитная.
Щекн с чрезвычайно недовольным видом шлепает лапами слева и позади. Ворчит и задирается. А когда мы отходим шагов на двести и я совсем уже успокаиваюсь и принимаюсь искать ходы к примирению, Щекн вдруг исчезает. Только когти шарахнули по асфальту. И вот он уже около будки, и поздно уже кидаться за ним, хватать за задние ноги, волочить дурака прочь, и скорчер мой теперь уже совершенно бесполезен, а проклятый голован приоткрывает дверцу и долго, бесконечно долго смотрит внутрь «стакана»...
Потом, так и не издав ни единого звука, он снова прикрывает дверцу и возвращается. Щекн униженный. Щекн уничтоженный. Щекн, безоговорочно признающий свою полную непригодность и готовый поэтому претерпеть в дальнейшем любое с ним обращение. Он возвращается к моим ногам и усаживается боком, уныло опустив голову. Мы молчим. Я избегаю глядеть на него. Я гляжу на «стакан», чувствуя, как струйки пота на висках высыхают и стягивают кожу, как уходит из мышц мучительная дрожь, сменяясь тоскливой тягучей болью, и больше всего на свете мне хочется сейчас прошипеть: «С-с-скотина!..» И со всего размаха, с рыдающим выдохом залепить оплеуху по этой унылой, дурацкой, упрямой, безмозглой лобастой башке. Но я говорю только:
— Нам повезло. Почему-то они здесь не нападают..."(с)
8)
А. и Б. Стругацкие
"Жук в муравейнике"
(Отрывок)
"...Я обхожу «стакан» кругом, потом берусь двумя пальцами за выступ на овальной дверце и заглядываю внутрь. Одного взгляда мне вполне достаточно: заполняя своими чудовищными суставчатыми мослами весь объем «стакана», выставив перед собой шипастые полуметровые клешни, тупо и мрачно глянул на меня двумя рядами мутно-зеленых бельм гигантский ракопаук с Пандоры во всей своей красе.
Не страх во мне сработал, а спасительный рефлекс на абсолютно непредвиденное. Я и ахнуть не успел, как уже изо всех сил упирался плечом в захлопнутую дверцу, а ногами — в землю, с головы до ног мокрый от пота, и каждая жилка у меня дрожит.
А Щекн уже рядом, готовый к немедленной и решительной схватке, — покачивается на вытянутых напружиненных ногах, выжидательно поводя из стороны в сторону лобастой головой. Ослепительно белые зубы его влажно блестят в уголках пасти. Это длится всего несколько секунд, после чего он сварливо спрашивает:
— В чем дело? Кто тебя обидел?
Я нашариваю рукоять скорчера, заставляю себя оторваться от проклятой дверцы и принимаюсь пятиться, держа скорчер наизготовку. Щекн отступает вместе со мной, все более раздражаясь.
— Я задал тебе вопрос! — заявляет он с негодованием.
— Ты что же, — говорю я сквозь зубы, — до сих пор ничего не чуешь?
— Где? В этой будке? Там ничего нет!
Вандерхузе с экспертами взволнованно галдят над ухом. Я их не слушаю. Я и без них знаю, что можно, например, подпереть дверцу бревном — если найдется — или сжечь ее целиком из скорчера. Я продолжаю пятиться, не спуская глаз с дверцы «стакана».
— В будке ничего нет! — настойчиво повторяет Щекн. — И никого нет. И много лет никого не было. Хочешь, я открою дверцу и покажу тебе, что там ничего нет?
— Нет, — говорю я, кое-как управляясь со своими голосовыми связками, — уйдем отсюда.
— Я только открою дверцу...
— Щекн, — говорю я, — ты ошибаешься.
— Мы никогда не ошибаемся. Я иду. Ты увидишь.
— Ты ошибаешься! — рявкаю я. — Если ты сейчас же не пойдешь за мной, значит, ты мне не друг и тебе на меня наплевать!
Я круто поворачиваюсь на каблуках (скорчер в опущенной руке, предохранитель снят, регулятор на непрерывный разряд) и шагаю прочь. Спина у меня огромная, во всю ширину проспекта, и совершенно беззащитная.
Щекн с чрезвычайно недовольным видом шлепает лапами слева и позади. Ворчит и задирается. А когда мы отходим шагов на двести и я совсем уже успокаиваюсь и принимаюсь искать ходы к примирению, Щекн вдруг исчезает. Только когти шарахнули по асфальту. И вот он уже около будки, и поздно уже кидаться за ним, хватать за задние ноги, волочить дурака прочь, и скорчер мой теперь уже совершенно бесполезен, а проклятый голован приоткрывает дверцу и долго, бесконечно долго смотрит внутрь «стакана»...
Потом, так и не издав ни единого звука, он снова прикрывает дверцу и возвращается. Щекн униженный. Щекн уничтоженный. Щекн, безоговорочно признающий свою полную непригодность и готовый поэтому претерпеть в дальнейшем любое с ним обращение. Он возвращается к моим ногам и усаживается боком, уныло опустив голову. Мы молчим. Я избегаю глядеть на него. Я гляжу на «стакан», чувствуя, как струйки пота на висках высыхают и стягивают кожу, как уходит из мышц мучительная дрожь, сменяясь тоскливой тягучей болью, и больше всего на свете мне хочется сейчас прошипеть: «С-с-скотина!..» И со всего размаха, с рыдающим выдохом залепить оплеуху по этой унылой, дурацкой, упрямой, безмозглой лобастой башке. Но я говорю только:
— Нам повезло. Почему-то они здесь не нападают..."(с)
8)
Не знаю, было ли уже... Лишним не будет.
Губерман.
Губерман.
Женщиной славно от века
все, чем прекрасна семья;
женщина — друг человека,
даже когда он свинья.
Мужчина — хам, зануда, деспот,
мучитель, скряга и тупица;
чтоб это стало нам известно,
нам просто следует жениться.
Творец дал женскому лицу
способность перевоплотиться:
сперва мы вводим в дом овцу,
а после терпим от волчицы.
Съев пуды совместной каши
и года отдав борьбе,
всем хорошим в бабах наших
мы обязаны себе.
-
Panzerbear
- модератор
- Сообщения: 21583
- Зарегистрирован: 03.08.05 12:13
- Откуда: Москвабад
- Пол: М
НОВОБРАНЦЫ
Когда на восток новобранцы идут -
Как дурни, резвятся, как лошади, пьют.
Иные из них по дороге умрут,
Еще не начав служить как солдат,
Служить, служить, служить как солдат, солдат королевы!
Эй вы, молодые, поближе к огню!
Я не первых встречаю и хороню.
Но пока вы живы, я вам объясню,
Как должен вести себя умный солдат,
Умный, умный, умный солдат, солдат королевы!
При чуме и холере себя береги,
Минуй болота и кабаки.
Холера и трезвость - всегда враги.
А кто пьян, тот, ей-богу, скверный солдат,
Скверный, скверный, скверный солдат, солдат королевы!
Если сволочь сержант до точки довел -
Не ворчи, как баба, не злись, как осел.
Будь любезным и ловким, - и вот ты нашел,
Что наше спасенье в терпенье, солдат.
В терпенье, в терпенье, в терпенье, солдат, солдат королевы!
Если жена твоя шьется с другим,
Не стоит стреляться, застав ее с ним.
Отдай ему бабу - и мы отомстим,
Он будет с ней проклят, этот солдат,
Проклят, проклят, проклят, солдат, солдат королевы!
Если ты под огнем удрать захотел,
Глаза оторви от лежащих тел
И будь счастлив, что ты еще жив и цел.
И маршируй вперед, как солдат,
Вперед, вперед, вперед, как солдат, солдат королевы!
Если мажут снаряды над их головой,
Не ругай свою пушку сукой кривой,
А лучше с ней потолкуй, как с живой,
И ты будешь доволен ею, солдат,
Доволен, доволен, доволен, солдат, солдат королевы!
Пусть кругом все убиты - а ты держись!
Приложись и ударь и опять приложись.
Как можно дороже продай свою жизнь.
И жди помощи Англии, как солдат,
Жди ее, жди ее, жди ее, как солдат, солдат королевы!
Но если ты ранен и брошен в песках
И женщины бродят с ножами в руках,
Дотянись до курка и нажми впотьмах
И к солдатскому богу ступай, как солдат,
Ступай, ступай, ступай, как солдат, солдат королевы!
Киплинг
Когда на восток новобранцы идут -
Как дурни, резвятся, как лошади, пьют.
Иные из них по дороге умрут,
Еще не начав служить как солдат,
Служить, служить, служить как солдат, солдат королевы!
Эй вы, молодые, поближе к огню!
Я не первых встречаю и хороню.
Но пока вы живы, я вам объясню,
Как должен вести себя умный солдат,
Умный, умный, умный солдат, солдат королевы!
При чуме и холере себя береги,
Минуй болота и кабаки.
Холера и трезвость - всегда враги.
А кто пьян, тот, ей-богу, скверный солдат,
Скверный, скверный, скверный солдат, солдат королевы!
Если сволочь сержант до точки довел -
Не ворчи, как баба, не злись, как осел.
Будь любезным и ловким, - и вот ты нашел,
Что наше спасенье в терпенье, солдат.
В терпенье, в терпенье, в терпенье, солдат, солдат королевы!
Если жена твоя шьется с другим,
Не стоит стреляться, застав ее с ним.
Отдай ему бабу - и мы отомстим,
Он будет с ней проклят, этот солдат,
Проклят, проклят, проклят, солдат, солдат королевы!
Если ты под огнем удрать захотел,
Глаза оторви от лежащих тел
И будь счастлив, что ты еще жив и цел.
И маршируй вперед, как солдат,
Вперед, вперед, вперед, как солдат, солдат королевы!
Если мажут снаряды над их головой,
Не ругай свою пушку сукой кривой,
А лучше с ней потолкуй, как с живой,
И ты будешь доволен ею, солдат,
Доволен, доволен, доволен, солдат, солдат королевы!
Пусть кругом все убиты - а ты держись!
Приложись и ударь и опять приложись.
Как можно дороже продай свою жизнь.
И жди помощи Англии, как солдат,
Жди ее, жди ее, жди ее, как солдат, солдат королевы!
Но если ты ранен и брошен в песках
И женщины бродят с ножами в руках,
Дотянись до курка и нажми впотьмах
И к солдатскому богу ступай, как солдат,
Ступай, ступай, ступай, как солдат, солдат королевы!
Киплинг
-
Конец главы
- старейшина
- Сообщения: 1308
- Зарегистрирован: 21.05.13 23:10
- Откуда: Калининград
"Леса почти совсем убрали, и на голой стене, прямо над окнами Фламбо, сверкал огромный, окна в три, золоченный глаз, окруженный золотыми лучами.
- Господи, что это? - спросил отец Браун и остановился.
- А, это новая вера! - засмеялся Фламбо. - Из тех, что отпускают нам грехи, потому что мы вообще безгрешны. Что-то вроде "Христианской науки". Надо мной живет некий Калон (это он себя так называет, фамилий таких нет!). Внизу, подо мной, - две машинистки, а наверху - этот бойкий краснобай. Он, видите ли, новый жрец Аполлона, солнцу поклоняется.
- Посмотрим на него, посмотрим... - сказал отец Браун. - Солнце было жестоким божеством. А что это за страшный глаз?
- Насколько я понял, - отвечал Фламбо, - у них такая теория. Крепкий духом вынесет что угодно. Символы их - солнце и огромный глаз. Они говорят, что истинно здоровый человек может прямо смотреть на солнце.
- Здоровому человеку, - заметил отец Браун, - это и в голову не придет.
- Ну я что знал, то сказал, - беспечно откликнулся Фламбо. - Конечно, они считают, что их вера лечит все болезни тела.
- А лечит она единственную болезнь духа? - серьезно и взволнованно спросил отец Браун.
- Что же это за болезнь? - улыбнулся Фламбо.
- Уверенность в собственном здоровье, - ответил священник."
Гилберт Кийт Честертон "Око Аполлона".
- Господи, что это? - спросил отец Браун и остановился.
- А, это новая вера! - засмеялся Фламбо. - Из тех, что отпускают нам грехи, потому что мы вообще безгрешны. Что-то вроде "Христианской науки". Надо мной живет некий Калон (это он себя так называет, фамилий таких нет!). Внизу, подо мной, - две машинистки, а наверху - этот бойкий краснобай. Он, видите ли, новый жрец Аполлона, солнцу поклоняется.
- Посмотрим на него, посмотрим... - сказал отец Браун. - Солнце было жестоким божеством. А что это за страшный глаз?
- Насколько я понял, - отвечал Фламбо, - у них такая теория. Крепкий духом вынесет что угодно. Символы их - солнце и огромный глаз. Они говорят, что истинно здоровый человек может прямо смотреть на солнце.
- Здоровому человеку, - заметил отец Браун, - это и в голову не придет.
- Ну я что знал, то сказал, - беспечно откликнулся Фламбо. - Конечно, они считают, что их вера лечит все болезни тела.
- А лечит она единственную болезнь духа? - серьезно и взволнованно спросил отец Браун.
- Что же это за болезнь? - улыбнулся Фламбо.
- Уверенность в собственном здоровье, - ответил священник."
Гилберт Кийт Честертон "Око Аполлона".
Полон творческих идей,
Весь в проектах креативных,
Строю домик для бл*дей,
Для наяд гиперактивных.
Чтобы шумною гурьбой
У камина собираться,
Попи*деть часок-другой,
Выпить чаю, поеб*ться.
И так просто, без затей,
Пригласить друзей ораву,
И чтоб каждый из гостей
Выбрать мог себе шалаву.
Столько драйва впереди...
Я уж, было, возбудился!
– Милый, ужинать иди!
Дом с бл*дьми пи*дой накрылся!
Полон творческих идей,
От облома щас заплачу.
Строю домик для бл*дей –
Возвожу для тёщи дачу.
Весь в проектах креативных,
Строю домик для бл*дей,
Для наяд гиперактивных.
Чтобы шумною гурьбой
У камина собираться,
Попи*деть часок-другой,
Выпить чаю, поеб*ться.
И так просто, без затей,
Пригласить друзей ораву,
И чтоб каждый из гостей
Выбрать мог себе шалаву.
Столько драйва впереди...
Я уж, было, возбудился!
– Милый, ужинать иди!
Дом с бл*дьми пи*дой накрылся!
Полон творческих идей,
От облома щас заплачу.
Строю домик для бл*дей –
Возвожу для тёщи дачу.
Кто сейчас на конференции
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 3 гостя