Сообщение
Роман Оленьев » 30.09.25 09:29
А я вам почитать принёс на досуге)
Старая нетленка одного знакомца из интернетов. Самая что ни на есть, настоящая Трагедия.
"Преображенный"
Когда Георгий вышел во двор, уже свечерело. Беседка, в которой обычно его приятели играли в домино, была почти пуста; вокруг одинокой лампочки кружился рой мошкары.
«Казнь египетская..» - с усмешкой подумал Георгий и направился к беседке.
Единственный поклонник домино сидел под лампочкой и закуривал смрадную папиросу.
- Здоров будь, Захар Петрович! – Торжественно сказал Георгий и сел напротив.
- И тебе не хворать, Георгий Лукич, - молвил в ответ человек с папиросой и пыхнул в Георгия сизым дымом, - давненько тебя не было..
- Давненько.. Недели, почитай, три.
- Как Москва-то?
- Стоит, что с ней станется. Дорого всё. – Георгий отряхнул редкую седую шевелюру: не пережившие встречи с лампочкой насекомые падали ему в волосы. Он замолчал и стал разглядывать беседку. Большой, обитый листом металла стол и две грубые деревянные лавки, отполированные десятками седалищ пенсионеров-доминошников. Он вспомнил, что когда-то он сам, Захар и ещё три-четыре соседа собственноручно сколотили эти лавки и намертво вмуровали ножки в бетон. Здесь было уютно «забивать козла», курить и вести бесконечные сопутствующие разговоры, под звонкий стук костей и душистый крымский портвейн.
В годы горбачёвской борьбы с пьянством портвейн наливали, для конспирации, в бутылки из-под ситро либо тархуна. Едва ли не четверть жизни, если задуматься, прошла под крышей этой беседки и в компании того же Захара.
- Всё дорого, - повторил Георгий, задумчиво теребя щёку, - на одно метро разориться можно, если ездить часто. Продукты вовсе несусветные… У нас жить и попроще, и куда как дешевле.
- Что есть, то есть, - согласился Захар Петрович, поглядывая на собеседника с некоторой усмешкой, - ну а ты как? Сделал?..
- Сделал, - кивнул Георгий и сел ровнее. Только тут Захар приметил на нём парадный костюм и орден Героя Труда, который приятель его после падения Союза и вовсе никогда не надевал.
- Сделал, - повторил Георгий.
- Покажи!
Георгий встал и, немного смущаясь, показал.
- Херасе, - молвил его собеседник. – Я думал, ты так, треплешь..
- Я не из пустозвонов, сам знаешь.
- Ну да, верно. – Захар сделал последнюю затяжку и окурок, подобно красному метеору, улетел во тьму. – Гляди, вон Карабас ковыляет. Давай ему покажем!
Карабас, тучный 70ти летний бородач, шествовал к беседке, опираясь на резную палку.
- Ого, и Жора тут как тут, - молвил он, глядя на сидящих в беседке.
- Здорово, Михал Михалыч, - поприветствовал бородача Георгий.
- Давай, пусть и он поглядит, - Захар полез за новой папиросой, - Георгий Лукич, покажи ему!
Георгий снова расстегнул брюки и показал.
Карабас долго глядел то на содержимое брюк, то на Георгия.
- Ты, Жора, в конец eбанyлся нахyй, - сказал наконец он и даже пристукнул палкой оземь, - в твои-то годы и такое учудить… За молодыми гонишься, что ли? Я никогда не понимал всей этой херни – тату разноцветные, серёжки там по всему телу… Пирсинг, или как оно там.
- Так это ведь и не пирсинг, - с некоторой обидой проговорил Георгий и застегнул брюки.
- Нахрена ты это с собой сотворил?
- Понимаешь, - запинаясь и путаясь начал объяснять Георгий, - мы ведь всю жизнь работали, верно? То Днепрогэс, то Беломорканал, то пятилетка в четыре года… Не жизнь, а непрерывный трудовой подвиг. И всё говорили друг другу: ладно, попотеем – зато детям будет хорошо житься. А детям, как оказалось, всё поxyй: и на Днепрогэс, и на пятилетку. А уж на нас и подавно. И обидно, понимаешь, что лучшие годы потрачены, выходит, впустую.
- И чё? – спросил тучный Карабас, садясь на лавку.
- И то. Я и подумал: всё жизнь я пахал, как бык в борозде – пора и честь знать. Решил теперь для себя пожить. Мечту мою осуществил. Единственную.
- Ебaнyтые у тебя мечты, - сказал Карабас, - и сам ты, не обижайся, тоже eбaнутый.
- Уж какой есть, - мрачно ответил Георгий.
К беседке подошли ещё двое. Обменявшись приветствиями, они синхронно повернулись к Георгию: - Сделал?
- Сделал. – Георгий приспустил брюки и показал сделанное.
- Ну и дoлбoёб, - поглядев, резюмировал один из пришедших.
- А мне нравится, - сказал второй, наклоняясь ближе.
- А я говорю, дoлбoёб. Нaхyя такое делать, Жора?!
- Это уже вопрос неактуальный, – встрял Захар Петрович, - реально нужно спрашивать, как теперь с этим жить. – Артур Иваныч! – он замахал рукой, увидев во дворе знакомый силуэт, - Умоляю, подойдите к нам на минуту! Тут Жора приехамши. Взгляните, как вам это!
Артур Иванович, компактный сухой старичок в очках, приблизился и поздоровался с каждым за руку.
- Примерно месяц назад, - пригасив папиросу, торжественно заговорил Захар Петрович, - друг мой Георгий Лукич в узком кругу огласил некое намерение, которое все посчитали шутейным… Однако – вот, взгляните!
Артур Иванович поправил очки и наклонился к предмету осмотра. И крякнул, рассмотрев.
- Влагалище! – Сказал он, и с крайним изумлением поглядел на Георгия.
- Восемь операций перенёс, - ответил тот, стоя со спущенными брюками, бледный и гордый, - как раз проданной квартиры и хватило, впритык.
- Голубчик, но зачем оно вам??? В смысле, влагалище? В ваши-то годы менять пол – это более чем странно… - и он вопросительно развёл руками.
Георгий молча смотрел на лица товарищей: «Они никогда не поймут, думал он, и напрасно я не послушал Юрия Владимировича, ведь он предупреждал меня, что лучше держать всё в тайне. Так нет же – похвастаться захотелось. Вот и похвастался…»
Георгий молча поднялся и пошёл прочь.
До школы идти было не более пяти минут. Последние годы он работал в ней сторожем, и поэтому отворил двери своим ключом. Ему нужен был пустующий кабинет на первом этаже.
Замок открылся не сразу. Из тёмного проёма пахнуло сыростью и тленом. Подсвечивая зажигалкой, Георгий зашёл в кабинет и закрыл за собою дверь. Он нашёл огарок свечи и зажёг его. Бережно прикрывая ладонью слабое пламя, он двинулся к дальней стене, где висел, тускло поблёскивая остатками позолоты на раме, ростовой портрет Юрия Андропова.
Установив огарок на углу парты, Георгий, кряхтя, опустился перед портретом на колени.
Уродливая тень, отбрасываемая им на замусоренный пол, дергалась и трепетала – так же, как и его сердце.
- Юрий Владимирович! – Позвал Георгий, - взываю к тебе, Владыка!
Шло время, но ничего не происходило.
Боль в спине и коленях заставляла Георгия кривить лицо, но он мужественно терпел её.
Сосредоточив взгляд на лице Андропова, он начал произносить слова. Голос его, сперва неуверенный и хриплый, обретал силу и торжество с каждой секундой:
- Его объяла не тьма… И светит тьме во свет и… Человеков свет была жизнь. И жизнь была Нём в. Быть начало что, быть начало не ничто. Него без. И быть начало Него чрез всё! Бога! Начале в было оно. Бог было Слово! И Бога у было Слово! И Слово было начале В!!!
Последние слова Георгий почти прокричал.
Тело его тряслось. Сквозь пелену хлынувших слёз он увидел, как задрожали, словно от горячего воздуха, черты лица Андропова. Тьма хлынула из нарисованных глаз, и из неё соткался человеческий силуэт. В считанные секунды он обрёл видимость плоти; седые волосы сложились в аккуратную причёску, на тёмной ткани костюма заблестела золотая Звезда Героя СССР. Пронзительные глаза взглянули на коленопреклонённого Георгия сквозь тонкие стёкла очков.
- Владыка! – Хрипло сказал Георгий, - я сделал всё по вашему слову.
- Ты верный раб и заслужил свою награду, - изрёк Андропов, и голос его был словно эхо из глубин Ада. – Сохранил ли ты невинность, для меня?
- Да, Владыка, - сохранил.
- Зачем ты ослушался меня и рассказал многим о своём преображении?
- Прости меня… Мне хотелось с кем-то поделиться… Я был глупец.
- Думал ли ты, - загремел голос Андропова, - что другие старики могут распалиться похотью к тебе и лишить тебя невинности?! Ведаешь ли, к чему бы это привело?!
Дрожа всем телом, Георгий упал наземь и зарыдал, от стыда и отчаяния.
И тогда Андропов наклонился к нему и коснулся его плеча: - Не плачь, чадо. Ибо ныне свершится предопределённое. Знай, что через девять месяцев ты обретёшь свою награду!
- Я познаю радость материнства!.. – Сквозь слёзы прошептал лежащий старик.
- Ты станешь матерью Антихриста! - ответствовал стоящий и облик его преобразился.
Теперь он был облачён в старый льняной хитон, а лицо его скрывала металлическая маска.
- Истинно, - глухо проговорил он из-за маски, - приходит время избавляться от личин!
- «Итак веселитесь, небеса и обитающие на них! Горе живущим на земле и на море! потому что к вам сошел диавол в сильной ярости…» - и он, опрокинув Георгия на спину, овладел им.
И воцарилась тьма.